Как уже указывалось, в предыдущих разделах данного исследования, такие идеальные формы уголовного процесса, как состязательная и розыскная, прямо противоположны друг другу, равноценны и не сменяют друг друга, кроме того, в чистом виде никогда не существуют. Любой уголовный процесс в реальной действительности осуществлялся между состязательными и розыскными полюсами, двигаясь в направлении одного из них. Это и есть смешанное производство, нечто среднее между идеальными типами.
Отметим, что с момента своего принятия в 1808 году, французский кодекс уголовного судопроизводства просуществовал приблизительно 150 лет и был сменён в 1958 году новым Уголовно-процессуальным кодексом Франции, который за приблизительно 60 лет существования с момента его принятия претерпел большое количество существенных изменений. Головко Как отмечается в учебном пособии за авторством Л.В. Головко, К.Ф. Гуценко и Б.А. Филимонова, постоянные колебания законодателя, связанные с поиском процессуальных и материально-правовых средств, которые позволили бы оптимальным образом решить извечный конфликт между необходимостью обуздать волну растущей преступности и стремлением не только соблюдать, но и расширять права обвиняемых, привели к возникновению феномена, именуемого в литературе «инфляцией уголовного и уголовно-процессуального законодательства». Непрерывная череда законов почти ежегодно изменяет либо отдельные институты, либо целые стадии уголовного судопроизводства Франции. Судя по тому, что после каждой такой «реформы» неизменно следует очередная новая, объявляемые реформаторами цели не достигаются. Одновременно сама идея «перманентных реформ» заметно обесценивается. К тому же это влечет то, что называется «нестабильностью законодательства».[1]
Основным же источником уголовного процессуального права Германии и до настоящего времени остаётся УПК 1877 года, который, впрочем, за прошедший период времени, также претерпел неоднократные изменения.
Вместе с тем, представляется необходимым обратить внимание на общую для правовых систем Франции и Германии тенденцию, которая связана с интеграционными процессами, происходящими в Европе с середины 50-х годов ХХ столетия и до настоящего момента.
Немецкий юрист Кристиан Томушат (Cristian Tomuschat) употребил термин «европеизация права», назвав так свою научную публикацию и заметив в ней, что взаимное сближение правопорядка в Европе – факт, который не нуждается в эмпирических обоснованиях. Так же, как технологическое развитие вышло за пределы национальных государств, произошло это и с правовыми институтами и принципами[2].
В качестве одного из последних примеров, укажем на директиву Европейского Союза, которая была принята 03.04.2014 года предметом которой было регулирование вопроса о следственном приказе по уголовным делам. Нормы данной директивы основываются на принципе взаимного признания судебных решений. Кроме того, Европейский следственный приказ выдаётся для получения доказательств, которые уже существуют и непосредственно доступны в виде предметов, документов или данных. Он также может быть выдан с целью производства одного или нескольких следственных действий, проводимых в исполняющем государстве с целью сбора доказательств.
Однако, при этом, ЕС та и не создал инструмента, позволяющего унифицировать собирание и признание доказательств, полученных на территории другого государства-члена, так как для этого требуется определить: гармонизировать правила оценки доказательств либо процедуру их собирания (производства следственных действий). И вопрос о допустимости доказательств, собранных на территории другого государства-члена, а также производных от них (fruits of the poisonous tree) остаётся открытым[3].
Как отмечает немецкий учёный-юрист М. Хегер, поскольку правила представления и исследования доказательств различны во всех государствах, оказалось трудным установить общие правила для использования взаимного признаваемых доказательств. Нахождение общей почвы было особенно трудоемким между государствами, которые действуют в соответствии с инквизиционной системой, и теми государствами, которые привыкли к состязательной модели. Если, например, во Франции был допрошен свидетель и показания были получены в соответствии с французским правом, а представляются в качестве доказательства в ходе состязательного разбирательства, неотъемлемое право обеих сторон на перекрестный допрос свидетеля в основном было бы ненужным, поскольку свидетель никогда не появился бы лично. С другой стороны, инквизиционная система столкнулась бы с вопросом о том, как обращаться с известным общему праву «guilty plea». Примет ли суд континентальной системы права его в качестве обязательного либо им позволят проводить дальнейшее следствие, чтобы подтвердить признание и, возможно, вынести противоречивый вердикт[4].
Подводя итоги исследования вопроса историко-правовых предпосылок формирования учений о доказательствах в правовых доктринах Франции и Германии, необходимо указать, что, как и любой другой правовой институт, он развивался в общем «фарватере» правовых систем повторяя (отображая в себе) основные вехи его развития.
Следует отметить, что, не смотря на то, что интеграция и приведение к «единому знаменателю» континентального уголовного процессуального законодательства как тенденция выделяется только на современном этапе развития доктрин о доказательствах в европейских государствах, в том числе, во Франции и в Германии, данные правовые системы обменивались своим «опытом» на протяжении сей известной человечеству истории их существования. Так, на первоначальных этапах зарождения собственных правовых систем, которые осуществлялось после падения Римской империи и основывалась на нормах традиционно-обычного права, у племён обеих государств превалировала форма обвинительного (то есть, в большей степени состязательного) процесса. Суть которого заключалась в том, что потерпевший или другие заинтересованные (пострадавшие в силу родства) лица самостоятельно инициировали уголовное преследование, поиск виновных и наказание.
В последствии, и во Франции, и в Германии в период XIX – XVII веков, произошла, сначала частичная, а потом полная заменая обвинительного процесса, процессом инквизиционным (он же розыскной), суть которого заключалась в том, что функции обвинения, розыска преступников и наказания взяло на себя государство и, в случае, нарушения канонического права – церковь. В науке до настоящего времени существует три противоположных подхода о том, что кем и у кого было заимствована форму уголовно-инквизиционного (розыскного) процесса. Первая позиция заключается в том, что изначально последняя балы разработана и внедрена в каноническом праве и потом заимствована монархами и правителями того времени как способ укрепления их власти над обществом. Вторая точка зрения заключается в том, что церковь заимствовала данную форму у государства. Третий подход можно охарактеризовать как «смешанный» или «сбалансированный» и он заключается в том, что изначально данная форма уголовного процесса была сформирована в последние периоды существования Римской империи и в последствии практически одновременно отдельные её элементы начали заимствоваться как церковными, так и государственными властями, при этом, одновременно периодически происходил обмен «опытом» и заимствование регулирования данных вопросов как между друг другом, так и с другими государственными образованиями.
В настоящий момент, более аргументированной и обоснованной видится именно подход о том, что зарождение розыскного (инквизиционного, публичного) процесса необходимо относить именно к последним периодам существования Римской империи, а в последствии изначально как церковь, так и государство осуществляло его рецепцию и дальнейшее совершенствование в соответствии с целями и задачами, которые стояли перед данными публичными институтами (по сути задача одна – управление и подчинение, борьба с инакомыслящими как средство достижения абсолютной власти).
В последствии в континентальном праве произошла относительно резкая и внезапная замена инквизиционного процесса на смешанный тип (в отличие от состязательного, который на тот момент продолжал существовать в Англии). «Локомотивом» в данном направлении стала Франция и её Великая французская революция 1789 года, а главной движущей силой не воля государства, не практика применения уголовного законодательства, а достижения правовой доктрины, формирование учений о правах и свободах человека и гражданина, которые наглядно показали бесчеловечность и отсталость розыскного уголовного процесса. Французское общество того времени требовало перемен и кардинальной замены тех общественно-политических институтов, которые стойко ассоциировались с павшей монархией, в том числе и инквизиционного (розыскного) процесса, который, как раз, и зародился как средство обеспечения абсолютной власти монарха. На данной «волне» впервые уголовный процесс был разделён на две основополагающие стадии (этапа): стадия досудебного следствия, которая сохраняла в себе инквизиционные (розыскные) начала, и стадия судебного разбирательства, на которой была реализована концепция состязательности. Важным началом также необходимо признать зарождение принципа свободной оценки доказательств судом (практически в неизменном виде присутствует в правовой доктрине Франции и на данный момент), которая позволяла оценивать судьёй доказательства предоставленные как стороной обвинения, так и стороной защиты (обвиняемым), суд самостоятельно мог осуществлять поиск и истребование доказательств.
Конкретным результатом проведённой реформы стал кодекс 1808 года, основные положения которого, на протяжении XIX столетия была заимствована практически всеми государствами континентальной Европы, в том числе и Германией.
Основными
политико-экономическими предпосылками заимствования французской смешанной формы
уголовного процесса является объединение разрозненных на тот момент германских
княжеств в единое государство. В связи с этим, принятие единого уголовного
процессуального кодекса воспринималось как одно из средств установление единого
правового пространства а значит и единой верховной власти монарха над семи
германскими землями и княжествами. Результатом такого заимствования стало
принятие Уголовно-процессуального кодекса Федеративной Республики Германия от
01 февраля 1877 года.
В последствии на
протяжении более чем ста лет уголовно-процессуальная доктрина Франции и
германии развивалась относительно автономно и только с середины ХХ столетия наблюдается постепенная тенденция к
осуществления попыток унификации европейского континентального
законодательства, которая в прочем, не смотря на определённые достижения, до
настоящего момента не достигла сколь ни будь значимых результатов. Основным
достижением в процессе унификации континентального уголовного-процессуального
законодательства, в том числе Франции и Германии, является принятие
основополагающих международных актов о правах и свободах человека, их активное
применение Европейским судом по правам человека, решениям которых «подчинены»
обе правовые системы, и возможность использования доказательств, полученных
компетентными органами на территории других государств. При этом, до настоящего
момента, не смотря на внешнюю сходность учение о доказательствах в правовых
доктринах Франции и Германии имеет множество специфических различий и
особенностей, которые и будут рассмотрены нами в следующих разделах данного
исследования.
[1]См.: Головко Л.В., Гуценко К.Ф., Филимонов Б.А. Указ. соч. С. 299.
[2]См.: Основи кримiнального процесу Федеративноi Республiки Нiмеччина: навч. посiбник / Савченко В.А.. — Харьков: Право, 2017. С. 7.
[3] См.: Vermeulen G. EU Cross-border Gathering Use of Evidence in Criminal Matters | G/ Vermeulen, W. de Bondt, Y. van Damme. Antwerpen: Maklu, 2010. P. 135.
[4]См.: Хегер М. Состязательные и инквизиционные элементы в системах уголовного правосудия европейских государств как вызов европеизации уголовного процесса (перевод В. И. Самарина) // Уголовный процесс как средство обеспечения прав человека в правовом государстве : материалы Междунар. науч.-практ. конф., Минск, 9—12 нояб. 2017 г. / Белорус. гос. ун-т, юрид. фак., каф. уголов. процесса и прокур. надзора ; редкол. : В. И. Самарин (отв. ред.), М. Хегер, О. В. Мороз. — Минск : Изд. центр БГУ, 2017. С. 197.
