Франция по праву считается страной с богатейшим «протестным» прошлым. И говоря о современной протестной Франции, стоит признать, что главными действующими лицами протестного движения являются 2 абсолютно разных видах акторов.
К первым можно отнести представителей традиционной либеральной демократии, к примеру, уже ставшие для Европы «классическими» выступления студентов. А ко второй жителей эмигрантских пригородов, конфликты с которыми имеют конкретные причины и объяснения. При этом манифестации первых расценивается как один из способов выражения свободы слова и иллюстрирует влияние общества на государство и ее политику. А волнение мигрантов скорей всего стоит расценивать как последствия ряда серьезных политических просчетов в отношении иммиграции и в деятельности правоохранительных органов. Что в свое время привели к появлению нового социального слоя с отличным от французов сознанием и менталитетом.
Что интересно, говорить открыто об этих причинах для Франции не свойственно, поскольку они противоречат образу свободной и толерантной страны и развенчивают миф о французской модели интеграции. Это объясняет тот факт, что дискурс политиков и журналистов, с одной стороны, богат эвфемизмами, сглаживающими остроту вопроса, а, с другой — прецедентными номинациями, отсылающими к национальной традиции протеста. Оба эти риторических приема уводят от реальной проблемы, которая существует и усугубляется во Франции более 40 лет, и эмигрантские бунты 2005 гг. — тому ярчайшее подтверждение. Таким образом, на сегодняшний день можно говорить о конфликте двух Франций: Франции-Республики, где люди свободны и равны в правах, Франции, гордящейся своими заморскими территориями и департаментами, Франции — носительницы многовековой европейской культуры, и Франции новой, относительно молодой, вытесненной на окраины городов, где родились и выросли те, о которых говорят в газетах и по телевидению, когда горят машины и погибают полицейские.
Проблема столкновения двух культур в воспитании и становлении молодежи, выросшей на окраинах городов, является основополагающей для понимания сути происходившего в 2005 г. С одной стороны, рожденные и воспитанные в мусульманских семьях, с другой — в стране, где на каждом шагу пропагандируется ровно то, что запрещает мусульманское воспитание: свобода сексуальных отношений, откровенная манера одеваться, и т. д. Они оказываются в прямом смысле выброшенные на окраину каждой из этих культур, поскольку не могут полноправно существовать ни в одной из них. И в этом смысле уместно слово racailles — отбросы от слова «брошенные». Они не чувствуют себя носителями культуры страны, откуда родом их родители, однако и на своей официальной родине они также не чувствуют себя полноправными гражданами в силу отсутствия социокультурной базы и воспитания, необходимых для полноценного существования в обществе, которое для них на сегодняшний день закрыто, и далеко не всегда по вине расистки настроенных работников агентств по трудоустройству, враждебных и агрессивных полицейских и некомпетентных учителей. Здесь необходимо вспомнить об основном принципе французской интеграционной модели, которая предполагает для всех граждан равные права и обязанности, при этом позволяя каждому придерживаться своей национальной культуры, при условии, что она не противоречит законам Республики и правилам общественной жизни. Эта модель успешно работала с эмигрантами первой (конец XIX в.) и второй волны (начало ХХ в.) поскольку речь идет преимущественно о выходцах европейских стран — Бельгии, Германии, Польши, Испании, Италии, если вообще имеет смысл говорить о модели как таковой: Европейские страны, несмотря на разнообразие культур, языков и менталитетов, исторически связаны общей культурной и религиозной традицией.
Как правило, демонстранты первого типа, как правило, таким способом дают возможность правительству оценить уровень недовольства тем или иным решением. Правительство, конечно, может проигнорировать такие акции, однако этим действием приводит к недоверию к руководству. Гражданам не нужно государство, которых их игнорирует. Поэтому за всю историю Франции, не было случая, чтобы партия, не обратившая внимания на различные формы протеста, выиграла следующие выборы. Показательная ситуация с Жаком Шираком, который в свое время заморозил вступление в силу уже принятого закона и обратился к парламенту с просьбой найти компромиссное решение. Как результат, сравнительно немногочисленная и не представленная отдельной политической силой группа как студенчество, смогла оказать влияние на законотворческий проект.
В отдельности, стоит отменить роль профсоюзов или синдикатов (как их называют французы). Наибольший вес имеет крупнейший национальный профсоюз CGT (Всеобщая конфедерация труда). Причём они не ограничиваются одними социальными аспектами. Протесты демонстрируют, что профсоюзы имеют внушительный и политический вес. К слову, все выступления ХХ века, в которых немалую роль сыграли профсоюзы, закончились разгромом правительства и победой протестующих.
Что касается современной протестной ситуации в России, то два главных протеста современной России: 2011 и 2017 годов дают нам возможность проследить состав участников протеста.
Особую ценность представляют результаты социологического исследования Левада-Центр по заказу оргкомитета митинга «За честные выборы» 24 декабря 2011г.
Распределение по возрастам довольно широкое с небольшим максимумом в группе 25-39 лет (33 %); доля тех, кому за 55 (19%) примерно одинакова с долей молодежи до 25 лет (24%), остальные же 24 % составляли люди т возраста 40-54 лет.
Подавляющее большинство имеет высшее (70%) и незаконченное высшее (еще 13%) образование. Среди опрашиваемых попадались люди самых разных профессии (преобладали специалисты, владельцы и руководители бизнеса).
По самооценкам уровня материального положения большинство пришедших на митинг могут себе позволить покупать некоторые дорогие вещи (68%), более четверти опрошенных (28%) даже могут купить автомобиль. Представленная в данном опросе статистика, подтвержденная другими опросами альтернативных социологических служб, позволила аналитикам и экспертам, что на митинг пришел именно тот «средний класс», появление которого на политической сцене так долго ждали в России.
Эти люди не принадлежат к какой- то одной партии, или движению, но большая часть из них (69%) придерживается либеральных или демократических взглядов, идеологические предпочтения остальных респондентов примерно одинаково распределены между всеми остальными политическими течениями. Почти треть (32%) из них за последние 3 месяца ни разу не обсуждала политическую обстановку в социальных сетях и блогах, еще треть (31%) делает это нерегулярно, время от времени. Однако, большая часть (37%) регулярно участвовала в обсуждениях. Эти данные позволяют опровергнуть утверждение о том, что большинство участников митингов – активные пользователи социальных сетей и Интернета.
Что касается организационных моментов, то, к сожалению, в современной России главная проблема оппозиции отсутствие единого лидера. Так одна из причин безрезультативности Болотного дела является разношерстность оппозиции: на площадь выходили представители КПРФ, «Справедливой России», Кудрин Алексей и Михаил Прохоров. Что касается митингов нынешнего года, то мы можем увидеть как постепенно Алексей Навальный становится единственным реальным лидером, способный мобилизовать граждан России.
Итак, можем сделать вывод, что в современных протестных движениях во Франции и в России наблюдается два абсолютно разных по составу инициаторов протестных движений.
