Рассматривая современные протестные движения необходимо рассмотреть географическую широту этих протестов, что позволит нам выяснить «очаги» протестного движения.
Говоря о современной ситуации во Франции, безусловно, стоит уделить отдельное внимание феномену «пригорода» (banlieue), и все реалии, к нему относящиеся, поскольку именно городские окраины, где на сегодняшний момент проживают уже вышерассмотренные протестанты, сегодня чаще всего являются очагами violences urbaines, т.е. являются тем пространством, где разворачиваются протестные действия.
Французское слово banlieue означает совокупность агломераций, расположенных непосредственно вокруг городского центра, жители которых заняты в профессиональном секторе, объединяющем город и пригород. В случае с пригородами, относящимися к категории ZUS (уязвимые городские зоны), мы имеем дело с закрытыми и изолированными от городского центра районами, живущими по своим законам и в сознании горожан эти пригороды ассоциируются, и по праву, с неблагополучностью, преступным миром, опасностью. Это объясняется регулярным упоминанием о пригородах в СМИ преимущественно в связи с какими-либо беспорядками или преступными действиями. Соответственно, за самим словом banlieue, изначально нейтральным, сегодня закрепилось негативное значение.
Интересно, что в свете обострения ситуации с пригородами некоторые исследователи (Кокорефф М., Этьенн Б.) предложили рассматривать слово banlieue как сочетание двух слов — Ьап (изгнание, ссылка) и lieu (местность, место), тем самым превращая пригород в место ссылки. Этимологически это не вполне верно, поскольку у слова Ьап есть и другое значение, а именно округ, юрисдикция сеньора, и в средние века именно это понятие входило в слово banlieue, в сочетании с словом lieue (лье), обозначая прилегающую к городу сельскую территорию протяженностью в один лье, принадлежавшую сеньору. Однако, фактически, сегодняшние banlieues не имеют ничего общего с деревнями феодальных времен, и больше напоминают отдельно стоящие города, поскольку представляют собой районы, плотно застроенные блоками из высотных домов.
Итак, словом banlieue обозначаются крупные жилые районы, расположенные за чертой крупного города. Именно эти районы являются сегодня местом процветания городского вандализма, регулярные сообщения о котором стали для национального сознания обыденными и привычными. Привычной стала также пассивность правительства по отношению к ухудшению ситуации в так называемых неблагополучных кварталах. Виной такому отношению — нежелание правительства признавать утопичность идеи «социального смешения» в пригородах, о которой мы уже писали в разделе о пригородах, претворенной в жизнь в 60-е гг., когда были построены новые районы, так называемые районы социального жилья, для представителей разных социальных слоев и этнических групп, в том числе и для коренных французов. Построенные в максимально короткий срок дома быстро обветшали и потребовали ремонтных работ, но власти ограничивались лишь внешним ремонтом. За ухудшением условий жизни последовал уход из этих районов французов и представителей среднего класса, и, 30 лет спустя, эти районы превратились в своего рода эмигрантские гетто, населенные наиболее бедными, социально-неблагополучными, наименее образованными слоями населения.
Деградация уровня жизни и геттоизация пригородов привели к их все большей изолированности от основной части города, как в территориальном, так и в социальном плане, и наиболее пострадавшие от этих процессов районы получили наименование quartiers sensibles (неблагополучные кварталы).
По официальным данным, с 1995 г. 751 жилой район во Франции был определен как ZUS, что представляет собой более 5 миллионов человек, проживающих в кварталах, где в большей или меньшей степени присутствует бандитизм, наркомания, где конфликты решаются не законом Франции, а законом улицы или законом «джунглей», как нередко называют свои кварталы сами жители. Появление полицейских воспринимается как вражеское вторжение в закрытую территорию, и в конфликтах побеждает не тот, кто прав, а тот, кто в данный момент сильнее.
Так, к примеру, за 2005 г. Институт исследований безопасности (Institut de hautes études de sécurité) сообщил, что только 31% актов физического насилия в пригородах становятся предметом жалоб в полицию. Что касается нанесения ущерба имуществу, в окрестностях Лиона, с января по сентябрь 2005 г. были сожжены 800 автомобилей, в департаменте Сена-Сен-Дени за ночь сжигаются от 20 до 40 машиню. С начала 2005 г. 9000 полицейских машин подверглись обстрелу камнями. Все эти данные относятся лишь к повседневной жизни «неблагополучных» кварталов за 2005 год, и не включают в себя последствия «беспорядков» осени 2005 г.: 10000 уничтоженных автомобилей, 233 разрушенных общественных зданий, 74 частных зданий в 300 коммунах, около 100 пострадавших предприятий, около 250 поврежденных учебных заведений, около 20 покушений на церкви, синагоги и мечети; и помимо 2 трагически погибших в трансформаторной будке подростков, 3 погибших и несколько сотен получивших ранения разной степени тяжести во время беспорядков.
В России, напротив, родоначальниками протестов являются наиболее крупные города России – Москва и Санкт- Петербург. Именно в этих городах наблюдаются самые большие по численности проявления недовольства. Однако митинги 24 декабря против фальсификации на выборах в Государственную Думу прошли во многих городах: Барнауле, Владивостоке, Екатеринбурге, Краснодаре и так далее. Всего около 80 городов России.
Что еще интереснее, что акции проводились также в Англии, Армении, Бельгии, Германии, Испании, Ирландии, Италии, Канаде, Нидерландах, США, Франции и Японии.
Пожалуй, именно в 2011 году впервые в новой российской истории, в акциях протеста произошла массовая синхронизация протестантов. Схожую ситуацию мы видим в мартовских протестах 2017 года. Митинги проходили сразу во многих регионах России. Что позволяет сделать нам вывод о способности протестного движения к самоорганизации протестов в крупных городах России и даже мира.
