Обратимся к анализу словесной формы выражения субъектно-словесной объективации авторской религиозности в произведениях С.А. Есенина
Путем сплошной выборки из произведений С.А, Есенина были обнаружены 160 единиц в поэзии С.А. Есенина: душа (32 употребления), бог (12 употреблений), господь (8), Спас (6), крест (5), дух (5), рай (5), верба (5), небеса (5), благодать (5), монастырь (4), церковь (4), мука (4), божница (4), икона (4), свеча (4), колокола (4), черт (4), панихида (3), ладан (3), молитва (3), Иисус (3), купол (церкви) (3), могилы (3), божья матерь (3), ангел (3), плоть (3), антихрист (3), молиться (3), канон (3), саван (2), Христос (2), псалмы (2), обедня (2), образа (2), псалтырь (2), радуница божья (2), богомолки (2), хоругвь (2), дьякон (2), часовня (2), мощи (2), исцеленье (2), грех (2), лампадка (2), Магдалина (2), свечка (2), дьявольская (2), благословенно (2), дар (2), кладбище (2), завет (2), сатана (2), слуги боговы (2), райский терем (2), глава (церкви) (2), вечерня (2), венчальный переклик, ектенья, спаситель, послушник, матушка, семик, Троица, перезвон, благовест, всенощная, помолюсь, калики, четки, монашка, скуфья, инок, скорбь, херувим, церквушка, богомольный, радуница божья, богородица, покров, монахи, монастырские знаки, канон, молебен, прихожане, дьячишко, вера, Саваоф, кутья, помин, божничный угол, скорбь, молитословный, чудотворные, смерть, назарет, Рождество, Симеон, монастырские врата, Пасха, душа божья, сетовать, мирская весь, святой младень, библия, Исайя, свечка чисточетверговая, врата господние, молитвенник, блажен, благословенное страданье, благословляющий народ, ряса, Пилат, лама Савахфани, апостол, лампада, хоронить, боже, скит, склеп, погребальный чин, окрестить, отмщенье, колокольня, повенчать, иконный лик, одержимый, падуча, кляну, кончина, благословить, кладбищенская ограда, заповедь, коран, ад, Иуда, собор, верная раба, святой, здравье, христиане, милость божья, божий терем, райский сад, чудотворче, ангельские птицы, угодник, нечисть, сила нечистая, труп, вериги, катафалк, колокольня [Есенин 1990].
Среди них используется как общеупотребительная (крест, глава, дух, спаситель, душа, и т.д.), так и специальная религиозная лексика: ектенья, панихида, благовест, скуфья, херувим, псалтырь, радуница божья, молебен, хоругвь, Симеон, Исайя, врата господние, ряса, Пилат [Есенин 1990].
Можно выделить следующие тематические группы:
1. Номинации религиозных заведений: монастырь, церковь, церквушка, часовня, собор, скит.
Эти единицы используются в составе образных выражений: Например: монастырь — в стихотворении «На высокой горе монастырь»: здесь земное сливается с небесным.
В стихотворении «Проходили калики деревнями…» церковь у С.А. Есенина ассоциируется с чем-то очень светлым и возвышенным. Набожные путешественники не проходят мимо церквей, не воздав усердной молитвы.
В стихотворении «Сторона ль моя, сторонка.»:
Чахнет старая церквушка,
В облака закинув крест.
Лирический герой с нежностью и сочувствием изображает «печальные места», малоурожайную землю: недалеко от леса и речки притулилась деревня, из построек которой упомянута только маленькая церковь. Автор использует глагольную метафору «чахнет» к олицетворенному образу последней. Художественный прием служит средством, включающим небогатый храм в перечень скромных, ничем не примечательных объектов природного мира.
В стихотворении «Край ты мой заброшенный…» С.А. Есенин отмечает, что такие знакомые и любимые места постепенно становятся пустырем. «Сенокос некошеный, лес да монастырь», — такой видятся поэту подступы к селу, в котором, как он утверждает, осталось всего пять хат. Поэт понимает, что в скором времени его родное село окажется стертым с лица земли, т. к. везде царит запустение.
В стихотворении «Запели тесаные дроги.»:
Опять часовни на дороге
И поминальные кресты.
Миниатюрная зарисовка из жизни вчерашнего учителя, наполнена теплотой и легкой грустью. Он вынужден был добираться до дома на телеге. Автор изображает картину пути, который лежит через сельские кладбища с полуразрушенными часовнями и поминальными крестами.
2. Номинации религиозных чинов: послушник, матушка, калики, монашка, инок, богомолки, монахи, дьячишко, дьякон, апостол.
Например: калики в стихотворении «Проходили калики деревнями. — нищие богомольцы, народные сказители и певцы, которые являются центральным образом произведения. Автор обозначает конкретный маршрут странников, основными пунктами которого является деревня, поле и пастбище.
В стихотворении «Край любимый! Сердцу снятся» С.А. Есенин использует образные и запоминающиеся метафоры, а также сравнивает ивы с «кроткими монашками», и описывает простые явления природы так, будто бы она является живым и мыслящим существом.
В стихотворении «Пойду в скуфье смиренным иноком.» инок — герой, который постиг вечные непреходящие ценности. Он живет в гармонии с самим собой и Богом.
3. Номинации религиозного лица: апостол, спаситель, господь, Христос, Иисус, бог, богородица, Саваоф, Магдалина, Симеон, божья матерь, Исайя, боже, святой, чудотворце, угодник, херувим, ангел, образа, иконный лик, святой младень.
Например: стихотворение «За горами, за желтыми долами…»
Помолись пред ликом спасителя
За погибшую душу мою.
Стих проникнут светлой грустью о несбывшемся. Здесь и предчувствие трагической судьбы поэта.
В стихотворении «Шел господь пытать людей в любви.» Христос является людям после воскресения. Христос выступает в роли странника. Путешествие в образе нищего — лучшее средство для познания простого мира, в котором живут обычные люди.
В стихотворении «Не ветры осыпают пущи.» Христос у С.А. Есенина является странником (а у поэта в этой роли выступают и Николай — Чудотворец, и сам Христос), который всегда страдает, либо готовится к страданию.
В стихотворении «Чую радуницу божью.»:
Под венком, в кольце иголок,
Мне мерещится Иисус.
Центральный эпизодический момент — явление Спасителя потрясенному герою. Фигура Сына Божьего постепенно отделяется от общего пейзажного фона. Характерной деталью образа является венок из хвои, который надет на голову библейского персонажа. С.А. Есенин, заменивший терновый венец более безобидным «аналогом», как будто стремится смягчить, снять остроту трагического будущего, уготованного Иисусу.
В стихотворении «Чую радуницу божью.»:
Голубиный дух от бога,
Словно огненный язык,…
Кроткий «голубиный дух», дар божественных сил, обладает мощной преображающей энергией, сравнимой с огненной стихией.
В стихотворении «Чую радуницу божью…»:
Я поверил от рожденья В богородицын покров.
Здесь идет сравнение по-детски радостных чувств и осознание глубокой веры с религиозным праздником.
В стихотворении «В лунном кружеве украдкой»:
На божнице за лампадкой Улыбнулась Магдалина.
Для православного понимания Марии Магдалины ключевым остается то, что она является женой-мироносицей, взявшей на себя подвиг служения Богу и людям. Здесь звучит тема, важная для раннего творчества поэта, о единстве двух миров: земного и небесного. Магдалина — одна из тех святых, которые связывают оба эти мира.
А также:
Смерть в потемках точит бритву…
Вон уж плачет Магдалина
Магдалина плачет обо всех погубленных душах, за которые остается только молиться.
В стихотворении «О матерь божья.»
О матерь божья,
Спади звездой На бездорожье,
В овраг глухой.
С.А. Есенин использует обращение, взывает о помощи матерь божью, просит ее спуститься на землю.
В стихотворении «О пашни, пашни, пашни.»:
И пас со мной Исайя Моих златых коров.
Заключительный эпизод переносит лирический сюжет в иносказательную плоскость. Финальные строки упоминают о важнейшем обстоятельстве — роде занятий подрастающего героя. Он пас священных животных, «златых коров», а помощником необычного пастуха был ветхозаветный персонаж. Появление неожиданного образа мотивировано оригинальной авторской концепцией, позиционирующей пророка Исайю как духовного пастыря, который исполняет высокую воспитательную миссию.
В стихотворении «О муза, друг мой гибкий…»:
Апостол нежный Клюев Нас на руках носил.
С.А. Есенин называет поэта Клюева «апостолом нежным». Двух гениев связывали довольно сложные отношения. Поэт сначала считал Николая Алексеевича своим учителем. В 1915-16 гг. они часто вместе публично выступали с чтением стихов. Впоследствии их пути, как творческие, так и личные, то расходились, то вновь перекрещивались.
Стихотворение «О боже, боже, эта глубь — …» начинается с обращения к небу.
В стихотворении «Да! Теперь решено. Без возврата.» С.А. Есенин с горечью отмечает, что «на московских извилистых улицах умереть, знай, судил мне Бог». И в этой фразе нет ни грамма бахвальства или же показного самобичевания. Поэт прекрасно осознает, что его жизнь зашла в тупик, из которого единственным разумным выходом является смерть.
В стихотворении «Мне осталась одна забава.»:
Стыдно мне, что я в бога верил.
Он и признается, что не верит в Бога.
В стихотворении «Ты такая ж простая, как все»:
Твой иконный и строгий лик По часовням висел в рязанях.
Автор сравнивает образ своей избранницы с церковным ликом.
4. Номинации религиозных праздников: Семик, Троица, Спас, Радуница божья, Покров, Рождество, Пасха.
Например: «Зашумели над затоном тростники…» Семик — четверг седьмой недели после Пасхи, то есть последней недели перед Троицей. С этим днем связано немало обрядов и поверий, в которых сказался культ растений. К этому дню рубили ветки берез и расставляли их по избам. С утра в роще завивали венки из берез, украшали березовые деревца лентами и лоскутками. В этот день девушки часто гадали о своей судьбе, о суженом, в частности — по венкам: их бросали в воду и по тому, всплывет венок или потонет, поплывет вдаль или будет кружиться на одном месте, судили о будущем. Бытовало немало других примет, связанных с поведением леших и домовых в этот день; считалось, например, что много мышей на гумне в семик — к голодному году и т.п.
В стихотворении «Проходили калики деревнями.» Набожные путешественники не могут пройти мимо церквей, не воздав усердной молитвы, поклоняются Спасу — светлому празднику.
В стихотворении «Г ой ты, Русь, моя родная.»:
Пахнет яблоком и медом
По церквам твой кроткий Спас.
Поэт отмечает, что ни на что не променяет аромат яблок и меда, который сопровождает летний Спас. Есенин здесь показывает светлый праздник — Спас.
В стихотворении «Сторона ль моя, сторона.»:
Лица пыльны, загорелы,
Веки выглодала даль,
И влилась в худое тело
Спаса кроткого печаль.
Дается портрет путников. Изображение худых, загорелых и запыленных лиц, измученных долгой дорогой, дополнено метафорой «выглодала». Троп аналогичной структуры сообщает о христианском смирении, сближающим характеры персонажей с кротким образом Спасителя.
В стихотворении «Чую радуницу божью…» зачин указывает на приподнятое настроение лирического «я». Воодушевление вызвано не только предвкушением христианского праздника, но и особой атмосферой ликования, переданной в природных зарисовках. Изображая реакцию героя, поэт избирает глагол «чуять». Значение лексемы суммирует комплекс ощущений, основанный на иррациональном восприятии окружающего.
В стихотворении «Чую радуницу божью.»:
Я поверил от рожденья
В богородицын покров.
Здесь идет сравнение по-детски радостных чувств и осознание глубокой веры с религиозным праздником.
Номинации церковной службы: ектенья, панихида, всенощная, обедня, молебен, вечерня.
В стихотворении «Я последний поэт деревни…» — «Панихидный справляя пляс». Это кощунственная пляска на дорогих автору могилах.
Например: в стихотворении «Троицыно утро, утренний канон.» — Я пойду к обедне плакать на цветы… — Отзвук магического обряда, по которому оплакивание принесенных букетов цветов, трав, наломанных ветвей березы должно было вызвать дождь.
В стихотворении «Пахнет рыхлыми драченами.»:
На дворе обедню стройную
Запевают петухи.
Этим выражением он иллюстрирует наступление утра.
Номинации религиозных реалий: божничный угол, божница, крест, ладан, четки, верба, хоругвь, икона, лампадка, свечка, молитвенник, лампада, свеча, вериги, ряса, саван, свечка чисточетверговая.
В стихотворении «Сторона ль моя, сторонка.»:
Чахнет старая церквушка,
В облака закинув крест.
Здесь несомненна связь образа с божественным началом: крест.
В стихотворении «Сохнет стаявшая глина…»:
«Пахнет вербой и смолою» — имеется ввиду вербное воскресенье.
В стихотворении «Колокольчик, среброзвонный…»:
Колокольчик, среброзвонный,
Ты поешь? Иль сердцу снится?
Свет от розовой иконы На златых моих ресницах.
Розовая икона, видимая глазам художника, но «отсутствующая» для всех остальных. Икона — внешнего и внутреннего миров, в которых живет мастер, вполне соответствует мотиву песни и сна.
В стихотворении «Я последний поэт деревни.»:
Догорит золотистым пламенем Из телесного воска свеча,
Свеча догорит обязательно, а сама она из «телесного воска», то есть из судеб миллионов людей, сломленных, отвергнутых новым миром. Среди этих людей и сам поэт.
В стихотворении «Душа грустит о небесах.»:
То сучья золотых стволов,
Как свечи, теплятся пред тайной,
С.А. Есенин сравнивает сучья золотых стволов со свечами.
В стихотворении «Мне осталась одна забава.» устав бороться за свои идеалы, он попросту решить оставить все, как есть, попросив близких лишь об одном — положить его «врусской рубашке под иконами умирать».
В стихотворении «Ты такая ж простая, как все.»:
Я на эти иконы плевал,
Чтил я грубость и крик в повесе,
Множественное упоминание личных местоимений, создают иллюзию личного откровенного разговора. О том, что эта беседа не предназначена для посторонних, говорят упоминания об иконных ликах в часовнях, на которые автор «плевал».
В стихотворении «Спит ковыль. Равнина дорогая»:
Свет луны, таинственный и длинный,
Плачут вербы, шепчут тополя.
Автор мысленно обращается к плачущим вербам так знакомым и милым ему с раннего детства.
В стихотворении «Хороша была Танюша, краше не было в селе…»
Побледнела словно саван, схолодела, как роса.
Душегубкою — змеею развилась ее коса.
Поэт описывает состояние героини весьма ярко и красноречиво, сравнивая ее бледность с саваном — широким одеянием, покровом из белой ткани для покойников.
В стихотворении «О верю, верю, счастье есть!»
Заря молитвенником красным
Пророчит благостную весть.
Здесь С.А. Есенин сравнивает зарю с молитвенником красным.
Номинации нечистой силы: дьявольская, черт, одержимый, антихрист, сатана, ад, Иуда, нечисть, сила нечистая.
В стихотворении «Сыпь, гармоника. Скука.. .Скука…» пытаясь противостоять соблазнам, автор в порыве озлобления восклицает: «Я с собой не покончу, иди к чертям!». Это обращение адресовано к одной из дам легкого поведения, которая все же не лишена интеллекта, и откровенно издевается над Есениным, доводя его своими едкими фразами до бешенства.
Номинации церковных писаний: завет, заповедь, коран, библия.
В стихотворении «О пашни, пашни, пашни.»:
И мыслил и читал я
По библии ветров,
Субъект речи концентрирует внимание на особенностях воспитания юного лирического «я». Мальчик пытается прикоснуться к тайнам природы. Процесс обучения получает романтическую трактовку: он связан с
постижением силы и направления ветра. Практические упражнения ассоциируются с традиционными уроками чтения Библии.
Номинации церковных частей сооружений: глава (церкви), купол (церкви), колокола, монастырские врата, колокольня.
Например: в стихотворении «На высокой горе монастырь» — «над церковными главами»: здесь земное сливается с небесным.
В стихотворении «Сторона ль ты моя, сторона! …»
Сторона ль ты моя, сторона!
Дождевое, осеннее олово.
В черной луже продрогший фонарь
Отражает безгубую голову.
Нет, уж лучше мне не смотреть,
Чтобы вдруг не увидеть хужего.
Я на всю эту ржавую мреть
Буду щурить глаза и суживать.
Так немного теплей и безбольней.
Посмотри: меж скелетов домов,
Словно мельник, несет колокольня
Медные мешки колоколов.
Зловещему образу фонаря противопоставлен образ колокольни. Если его искусственный свет — от лукавого, то ее свет невидимый, духовный — от бога.
Номинации верующих: прихожане, христиане, слуги боговы, верная раба, смертные девы, богомольный, молитословный.
В стихотворении «Сторона ль моя, сторона…»:
С подожочка и котомки
Богомольный льется пот.
Появляются богомольцы — персонажи, причастные к таинствам веры, носители истинных религиозных чувств. Их образы также «вырастают» из природного окружения: после упоминания о весеннем половодье возникает метонимическая, подчеркнуто прозаическая деталь — пот. Интересно, что он льется не с лиц или тел странников, а с их атрибутов: посошков и котомок.
Рай: благодать, рай, небеса, врата господние, райский терем, божий терем, райский сад, ангельские птицы.
В стихотворении «Чую радуницу божью.»:
Он зовет меня в дубровы,
Как во царствие небес, …
Здесь С.А. Есенин использует прием сравнения — обожествляет простые дубровы, сравнивая их с царствием небес.
В стихотворении «Гляну в поле, гляну в небо.»:
Гляну в поле, гляну в небо —
И в полях и в небе рай.
Нередко в лирике поэта встречаются космические пейзажи, небесные явления. Космическая модель мира, которой придерживался С.А. Есенин, включает в себя две части — небо и землю. При этом верхний и средний ярусы тесно взаимосвязаны. В рассматриваемом произведении лирический герой утверждает, что «…и в полях и в небе рай».
В стихотворении «Душа грустит о небесах.»:
«Душа грустит о небесах» — Есенин сравнивает небеса с счастьем обретения духовного прозрения, обретения Господа.
В стихотворении «Мы теперь уходим понемногу»:
Мы теперь уходим понемногу
В ту страну, где тишь и благодать.
Очень осторожно упоминается «та страна», страна усопших. «Тишь и благодать», царящие там — это ниспосланная Господом награда за земную жизнь.
Номинации священного города: Назарет.
Духовность: дух, душа, вера, душа божья, молитва.
В стихотворении «За горами, за желтыми долами…»
Помолись пред ликом спасителя
За погибшую душу мою.
Стих проникнут светлой грустью о несбывшемся. Здесь и предчувствие трагической судьбы поэта.
В стихотворении «Выткался на озере алый свет зари.» на душе лирического героя светло. Причиной тому — любовь. Юноша с нетерпением ждет свидания с дорогой сердцу девушкой. Чувства переполняют его. Персонаж погружен в мечты, касающиеся их совместного времяпрепровождения.
В стихотворении «Сыплет черемуха снегом.» на душе радость, вызванная наступившей весной — порой обновления, перерождения, любви. Лирический герой одурманен ей. Мысли молодого человека заняты только невестой, именно о ней он готов бесконечно петь.
В стихотворении «На плетнях висят баранки.» Образ любимой девушки у поэта в финале произведения трансформируется в образ Руси. И это не случайно, ведь у родины поэта — женское лицо. Она строга и своевольна, но при этом щедра на ласку, заботлива и терпелива. Поэтому, обращаясь к сельской России, неприхотливой и выносливой, С.А. Есенин просит: «Не суди молитвой строгой напоенный сердцем взгляд».
В стихотворении «Край любимый! Сердцу снятся» — Рад и счастлив душу вынуть — Тем самым, он подчеркивает, что смирился со своей судьбой и готов выполнить ее волю, даже если она идет вразрез с его желаниями и стремлениями.
В стихотворении «Чую радуницу божью…»:
Голубиный дух от бога,
Словно огненный язык,…
Кроткий «голубиный дух», дар божественных сил, обладает мощной преображающей энергией, сравнимой с огненной стихией.
В стихотворении «Черная, потом пропахшая выть.»:
«Выйду на озеро в синюю гать, к сердцу вечерняя льнет благодать»,- отмечает поэт. Природа словно бы дарит всем сельским тружениками удивительное чувство радости и умиротворения. В такие вечера нет ничего лучше, чем сидеть у костра и слушать рассказы, как это делают уставшие за день косари.
В стихотворении «В лунном кружеве украдкой»:
Помяни мою молитву
Тот, кто ходит по долинам.
Речь идет обо всех погубленных душах, за которые остается только молиться.
В стихотворении «Душа грустит о небесах.»:
«Душа грустит о небесах» — С.А. Есенин обрисовывает здесь душу как духовное прозрение, обретение Г оспода.
В стихотворении «Не жалею, не зову, не плачу.»:
Дух бродяжий! Ты все реже, реже
Расшевеливаешь пламень уст.
Автор отмечает, что даже дух бродяги, присущий ему с рождения, все реже и реже заставляет своего обладателя совершать поступки, достойные истинного поэта.
В стихотворении «Я обманывать себя не стану.»:
Для зверей приятель я хороший,
Каждый стих мой душу зверя лечит.
Только с животными у героя возникает взаимопонимание и дружба, он для них «приятель хороший», так как каждый его стих «душу зверя лечит».
В стихотворении «Несказанное, синее, нежное…»:
И душа моя — поле безбрежное —
Дышит запахом меда и роз.
Разговор с собственной душой. На протяжении всего текста лирический герой периодически обращается к ней. Она предстает как некто, реально существующий, будто лучший друг, верный спутник. Долгой и бурной была совместная дорога, но пришло время успокоения. Необходимо сделать остановку, отдышаться, разобраться в том, что случилось.
В стихотворении «Каждый труд благослови, удача!…»:
Лирический герой стихотворения осознает, что оторвался от корней, стал далек от настоящей деревенской жизни. Он называет себя всего лишь «праздным соглядатаем». Вместе с ним грустит природа: «поднявшись над болотом, в душу плачут чибис и кулик».
В стихотворении «Жизнь — обман с чарующей тоскою.»:
Холодят мне душу эти выси,
Нет тепла от звездного огня.
Душа С.А. Есенина настолько изранена, что он больше не хочет испытывать боль и мечтает о поистине христианском смирении.
В стихотворении «Никогда я не был на Босфоре», какой бы прекрасной ни была Персия, герою родные просторы все равно дороже: в душе его звучит тальянка.
В стихотворении «Синий туман. Снеговое раздолье.»:
Вот отчего я чуть-чуть не заплакал
И, улыбаясь, душой погас, —
возможно, неподвижность нарисованной картины связана с остановкой лирического героя — он замирает, чтобы осмыслить свою жизнь, поразмышлять на тему смерти, подумать о прошлом и будущем.
Номинации религиозных действий: молиться, благословить, кляну, повенчать, окрестить, сетовать.
В стихотворении «Мне осталась одна забава…» поэт сожалеет о том, что ему так и не удалось «розу белую с черной жабой… на земле повенчать».
Грехи: отмщенье, грех.
В стихотворении « Покраснела рябина.»:
Дня закатного жертва
Искупила весь грех.
Лебедь принес благую весть о возрождении родной земли, которое стало возможным после нового явления Спаса и его искупительной жертвы.
Номинации божьей награды: дар, милость божья, исцеленье, здравье.
В стихотворении «Пушкину»:
Мечтая о могучем даре
Того, кто русской стал судьбой,
Здесь сформулирована однозначная оценка таланта классика, позиционируемого как эталон, образец для подражания. Адресат обладает непревзойденным «могучим даром» творца — настолько совершенным, что его последователи способны приблизиться к нему лишь в мечтах.
Некоторые лексемы и единицы мы уточняли по словарям.
Некоторые слова вызывают сомнения: мощи, саван, скорбь, кутья, помин, хоронить, склеп, погребальный чин, кладбище, кончина, кладбищенская ограда, траурный забор, погребальная грусть, гроб, кладбищенский снег, могила, труп, мертвец, плоть, катафалк.
Например: в стихотворении «Шел господь, питать людей в любви.» стиль варьируется в зависимости от персонажа. Для Господа подобрана высокая лексика: «скорбь и мука».
В стихотворении «Покраснела рябина. »:
Чудотворные мощи
Он принес на крылах.
Здесь мощи святого выступают как атрибут православного мировосприятия.
В стихотворении «Закружилась листва золотая…» поэт отмечает, что «еще никогда бережливо так не слушал разумную плоть». Этой фразой он подчеркивает, что окружающая природа гораздо мудрее человека, и у нее следует поучиться не только сдержанности, но и той тихой радости, которую она умеет дарить так щедро и безвозмездно.
В стихотворении «Вот она, суровая жестокость.» С.А. Есенин сравнивает телеги — с катафалками, овин — с могильным склепом, а так же снопы сопоставляются с желтыми трупами.
В стихотворении «Гори, звезда моя, не падай.» — «Но, погребальной грусти внемля,» автор проводит параллель с предчувствием приближающейся смерти.
А также в строках:
Ни по моей, ни чьей вине
Под низким траурным забором
Лежать придется так же мне.
Лирический герой утверждает, что вскоре предстоит ему лежать «под низким траурным забором». По его словам, в том нет ничьей вины.
В стихотворении «Ну, целуй меня, целуй.» С.А. Есенин особенно остро ощущает, насколько скоротечна жизнь, и понимает, что она может оборваться в любой момент. Поэтому он хочет получить от нее все, что возможно, заявляя: «До кончины губы милой я хотел бы целовать». Поэт рассчитывает на то, что найдет понимание со стороны своей избранницы, которая действительно готова ради него поступиться собственными принципами и забыть о хороших манерах.
Несомненно, эти единицы употребляются в контексте православного мировоззрения, но их сложно отнести строго к религиозной лексике.
Употребляется множество библейских имен собственных: Иисус, Иуда, Саваоф, Симеон, Исайя, Пилат, Назарет.
Кроме слова Иисус, другие имена сложно проверить в религиозной символике.
Мы выяснили религиозное наполнение: например, Саваоф — одно из имен Бога в иудаической и христианской традициях. (словарь мифов народов мира);
Так же можно заметить, что большинство единиц тематической группы религиозной лексики — это сущ. -118 употреблений.
Однако использовались и гл. (7 употреблений) и прил. (31употребление).
В любом языке существуют специальные средства для усиления его изобразительности и выразительности. К таким средствам в первую очередь относятся различные тропы [Вдовин 1975: 241].
Излюбленный — и быть может единственный — прием, которым оперирует автор — метафора. Он как будто специализировался на нем. У него огромное словесное воображение, он любит эффекты, неожиданные сопоставления и трюки, здесь он — неисчерпаем, часто остроумен, всегда дерзок.
Более тонко проведен ряд метафор, быстрыми, всегда неожиданными переходами из одной плоскости в другую, — из религии в быт и из быта в религию, поэт пытается снять разделяющую их грань: русский пейзаж становится храмом, убогий и унылый крестьянский быт — богослужением в нем. Подмен живописи иконописью, растворение крестьянского быта в «литургии» определяют собой всю систему образов. Контуры Христова Лика слагаются из линий полей, оврагов, лесов: рисунок, данный Блоком в «Стихах о России» бережно сохраняется С.А. Есениным. Он только разрабатывает детали, подчеркивает неуловимые штрихи, нагромождает параллели. Его пейзаж слишком вырисован, перегружен, натуралистичен. Тождество: «природа России — Богородицын покров» распространяется на все мелочи. Поэт считает себя обязанным каждую березу, каждую поросшую мхом кочку интерпретировать мистически. Приемы чисто словесные: кропотливо записывается «земной» вид: деревья, гумно, поле, но он весь — сквозной: через метафоры просвечивает небо [Захарова 2009: 180]. Вот пример:
Под соломой — ризою
Выструги стропил,
Ветер плесень сизую
Солнцем окропил.
(Край ты мой заброшенный», 1914 г.)
Здесь грузный реализм описания заслоняет еще заключенное в нем священнодействие. «Риза» и «окропил» смутно на него намекают.
В других стихах эта «литургичность» природы выявляется полнее. Сопоставим несколько образов: «Звенят родные степи молитвословнным ковылем», «Мир вам, рощи, луга и липы, Литии медовый ладан», «Я пришел в твоей вечерне, полевая глухомань», Ты, как и я, в печальной требе… о розовом тоскуешь небе», «Выплыл мрак. Чудотворные мощи он принес на крылах», «Заря молитвенником красным пророчит благостную весть», «За прощальной стою обедней кадящих листвой берез». Поэтому и звезда горит «свечкой» («свечкой чисточетверговой над тобой горит звезда» или: «Вечер синею свечкой звезду засветил»), и ночной холодок стелется «синею рясою», и ветер «панихидный справляет пляс», и поэт не просто пьет воду, а «причащается у ручья» — Впрочем, мистика С.А. Есенина дальше словесного эффекта не идет. В его «образности» — нарочитость не искупается пафосом веры, «церковность» вмещает слишком уж много и ей не доверяешь.
«Улесного аналоя Воробей псалтырь читает»
(«Сохнет стаявшая глина», 1914 г.)
«Пухнет божье имя В животе овцы»
(«Тучи с ожереба… », 1917 г.) —
и это кажется чудовищной безвкусицей. Например у Блока — Христос ходит по голым русским степям, плывет, распятый, по глади ее свинцовых рек в «цепях и розах», стоит за окошком тюрьмы, ведет двенадцать разбойников сквозь снежную вьюгу. Есенин варьирует эти мотивы. «За горой нехоженой, в синеве долин снова мне, о Боже мой, предстоит Твой Сын». Он спрашивает себя: «В каждом страннике убогом не помазанный ли Богом стучит берестяной клюкой?» И верит, что «Господь — нищий с клюкою железной» [Волков 1976: 134]. Особенно напоминают Блока стихи:
И целует (ветер) на рябиновом кусту Язвы красные незримому Христу.
(«Осень («Тихо в чаще можжевеля по обрыву»)», 1914 — 1916 г.) Концепция С.А. Есенина завершается пророчеством. В нем — объяснение и его мифологии и его «богослужения». Россия — Назарет: в «мужицких» яслях рождается Христос [Арутюнова 1990: 186].
Живописные — все эти телята, кобылы, ослята — склоняют колени перед Иисусом. Оттого и звуки сливаются в молитву, и движения торжественны, как церковный обряд. В мире совершается таинство [Бельская 1986: 153].
Верю: завтра рано Чуть забрезжит свет,
Новый под туманом Вспыхнет Назарет.
Новое восславят Рождество поля.
(«Тучи с ожереба», 1917 г.)
Революция показалась поэту исполнением этого пророчества. В сборнике «Февраль» он восклицает, ликуя:
В мужичьих яслях Родилось пламя К миру всего мира!
Новый Назарет перед вами.
(«Певущий зов», 1917 г.)
Исполнились сроки, сбылось писание: избранный народ «чудотворец», «широкоскулый и красноротый» принял в свои «корузлыя руки» Младенца. Значит, правда, что «деревянная Русь» — рай, что русский мужик — священен и величав, как библейские пастыри. Вот «рыжий дед» автора сидит под Маврикийским дубом и светит его шуба Горохом частых звезд.
(«Октоих», 1917 г.)
После дней крови — Страстей Г осподних — должно наступить «Преображение» русской земли. И неожиданный финал: в поэме «Инония», написанной немногим позже. С.А. Есенин, кощунствуя, отрекается от Христа и проповедует «иное учение»:
Наша вера — в силе
Наша правда — в нас!
В лирике 1914 г. выразилось светлое, радостное отношение поэта к миру как Божьему Дару метафорой — («Все встречаю, все приемлю, / Рад и счастлив душу вынуть») [Лубянская 1987: 312].
«Выйду на озеро в синюю гатъ, / К сердцу вечерняя льнет благодать — данной метафорой выражено чувственное отношение поэта к миру земной гармонии. В стихотворении «В хате» образ крестьянского лада и райской благодати складывается из многочисленных бытовых деталей, метафор. Восприятие крестьянского рая, адекватного раю небесному, воссоздано в стихотворении «Гой ты, Русь моя родная…»: «Если крикнет рать святая: / «Кинь ты Русь, живи в раю!» /Я скажу: «Не надо рая, / Дайте родину мою» [Сохряков 1995: 128].
Пейзажная метафора соединена с евангельскими образами: в
стихотворении «Сохнет стаявшая глина.» образ ветра, «рыжего ласкового осленка», сочетается с образом Христа («Кто-то в солнечной сермяге / На осленке рыжем едет»), которому поклоняется вся природа («Никнут сосны, никнут ели / И кричат ему: «Осанна!»). В стихотворении «Чую радуницу Божью.» природа — олицетворение Христа: «Между сосен, между елок, / Меж берез кудрявых бус, / Под венком, в кольце иголок, / Мне мерещится Исус».
Язык С.А. Есенина прозрачен, ясен; обращаясь к метафизическим темам, он избегал недоговоренности, двусмысленности образа.
Россия в лирике поэта уже не только страна кроткого Спаса, но и мятежников. Автор теперь считал, что «Не одна ведет нас к раю / Богомольная тропа»; другая тропа — «железного звона цепей». Черная Россия, разбойная Россия стала олицетворением вольницы [Коржан 1977: 80].
В религиозно-революционных поэмах «Товарищ», «Певущий зов», «Отчарь», «Октоих», «Пришествие», «Преображение», «Сельский часослов», «Инония», «Иорданская голубица», «Небесный барабанщик», «Пантократор» говорилось о Богом избранной стране России, предназначенной быть земным раем: «Осанна в вышних! /Холмы поют про рай. /И в том раю я вижу / Тебя, мой отчий край» («Октоих»).
Февральская революция трактовалась С.А. Есениным как революция мужика — старообрядца: «Но гонишь ты лихо, / Двуперстым крестом» («Отчаръ»). Русский мужик представал в поэмах и чудотворцем, и ловцом вселенной, и библейским пастухом. Этот мужик принимал в свои «корузлые руки» младенца Исуса, да и родился Христос в «мужичьих яслях». В написанной в 1917 г. поэме «Товарищ» Исус идет на борьбу «за волю, за равенство, за труд» вместе с Мартином и гибнет за республику, которая отныне подменяет христианское понятие Воскресения [Козловский 1984: 216].
Послереволюционная Россия — новый Назарет: «Новый Назарет / Перед вами. / Уже славят пастыри / Свет за горами» («Певущий зов»), «Радуйся, Сионе, / Проливай свой свет! / Новый в небосклоне / Вызрел Назарет» («Инония»). Революция отождествляется с Преображением и Рождеством. Рождение новой России — вселенское явление; в поэмах и стихотворениях С.А. Есенина появился образ ожеребившегося новым Назаретом неба, отелившегося Россией Господа, что соответствовало есенинскому мифу о крестьянском коровьем боге.
Есенинскую утопию Инонию населяют сверхчеловеки — божества, способные плугом вместе с солнцем распахать «нощь», мыть свои руки и волосы «из лоханки второй луны», раскусить месяц, «как орех», «на пики звездные» вздыбить землю, млечный прокусить покров, вытянуть язык «кометой», разломать пополам «нашу матерь — землю», надеть на земную ось «колесами солнце и месяц», встряхнуть за уши горы [Чернявский 1986: 165]. У новых людей — иные религиозные символы, потому старые отрицаются: «Проклинаю я дыхание Китежа / И все лощины его дорог», «Языком вылижу на иконах я / Лики мучеников и святых», «Проклинаю тебя я, Радонеж, /
Твои пятки и все следы!» Сам поэт — из ангельской рати: «Грозовой расплескались вьюгою / От плечей моих восемь крыл».
В июне 1918 г. в газете «Знамя труда» была опубликована поэма С.А. Есенина «Сельский часослов», в которой, помимо темы Третьего Завета, было выражено и некоторое смущение лирического героя по поводу своей религиозной революционности: «О красная вечерняя заря! /Прости мне крик мой». Поэт в замешательстве, он усомнился и в библейской, пастушеской избранности крестьянина: «Пастухи пустыни — / Что мы знаем?… / Только ведь приходское училище /Я кончил, / Только знаю Библию да сказки, / Только знаю, что поет овес при ветре… / Да еще / По праздникам / Играть в гармошку».
«Мир таинственный, мир мой древний…» (1922) представляет конфликт города и деревни как метафизическую трагедию: город не простожелезный враг, он еще и дьявол («Жилист мускул у дьявольской выи»). Победа железного, то есть неживого, ассоциировалась в сознании поэта с социализмом «без мечтаний» [Зуев 1990:38].
«Отрок — ветер по самые плечи / Заголил на березке подол», «За голые колени / Он обнимал меня» (береза о пастухе).
Объяснение приоритетности метафоры в поэтике С.А. Есенина мы находим в его статье «Ключи Марии» (1918): поэт пишет об образе, отражающем двумирность бытия, видимую реальность и скрытую, земную и небесную. Такое метафорическое понимание мира он усматривает уже в образах «Голубиной книге». Поэт объясняет ассоциативные тропы спецификой сознания. Например, конек на избе крестьянина — это, по сути, метафора крестьянского мировосприятия, обращенного к небу и укорененного в земле [Овчинников 1982: 140].
Скорее, в есенинском понимании метафоры сказалась романтическая традиция. Как писал В. Жирмунский: «Для романтиков такая метафора — не поэтический вымысел, не произвольная игра художника, но подлинное прозрение в таинственную сущность вещей, в мистическую жизнь природы как живого, одушевленного, Божественного целого, в религиозную тайну любви, для которой возлюбленная — сказочная царевна, Прекрасная Дама» [Павловский 1997:78].
В «Ключах Марии» (1918) С.А. Есенин предложил свою классификацию образов. Корабельные, заставочные и ангелические образы соотнесены им с понятиями «душа», «плоть», «разум». Заставочный предполагает простое уподобление, корабельный фиксирует сопряжение понятий по смыслу, динамику образных сопряжений, в ангелическом сопряжение произошло и родился новый образ. Все три типа образотворчества отвечают, по сути, понятию метафоры, особенно ангелический.
И в раннем и в позднем творчестве более всего глагольных метафор. Например: «Чахнет старая церквушка, /В облака закинув крест» («Сторона ль моя, сторонка…», 1914 г.)
Развернутые, например «Схимник-ветер шагом осторожным / Мнет листву по выступам дорожным / И целует на рябиновом кусту / Язвы красные незримому Христу» («Осень», 1914 г.);
В есенинском творчестве можно сгруппировать метафоры по тематическому принципу. Причем его метафора, как правило, одушевляющая, наиболее частая у романтиков; благодаря ей раскрывается тема тотальной одухотворенности природы — живой и мертвой. К. Мочульский в 1923 г. выделил два тематических типа метафор в текстах С.А. Есенина: зоологическое претворение мира; литургическое отношение к миру, взаимопроникновение бытового и религиозного смыслов [Сохряков 1995: 101].
В первом типе встречаются образы, в которых натурализм вычурен, экспрессивен: «Осень — рыжая кобыла — чешет гриву» («Осень», 1914 г.); «Веки выглодала даль» («Сторона ль моя, сторонка.», 1914 г.); «Лижут сумерки золото солнца» («По дороге идут богомолки.», 1914 г.); «Красный костер окровил таганы, / В хворосте белые веки луны» («Черная, потом пропахшая выть…», 1914 г.). Есть лейтмотивные метафоры: «Чистит месяц в соломенной крыше / Обойменные синью рога» («Гаснут красные крылья заката.», 1916 г.); «Месяц рогом облако бодает» («Месяц рогом облако бодает.», 1916 г.); «В затихшем озере с осокой / Бодаются его рога» («За темной прядью перелесиц.», 1916 г.); «Две луны, рога свои качая» («Мечта», 1916 г.). Заметим, что в есенинском словаре метафор есть и такие, которые придают космическому пространству бытовой план, таким образом вселенная уподобляется крестьянскому миру: «Льется солнечное масло / На зеленые холмы» («Наша вера не погасла.», 1915 г.); «Небо сметаной обмазано, /Месяц как сырный кусок» («Небо сметаной обмазано.», 1916 г.); «Ковригой хлебною под сводом / Надломлена твоя луна» («О край дождей и непогоды.», 1917 г.).
Метафор, передающих литургическое преображения мира, так же много, как и предыдущих. Например: «Заунывным карком / В тишину болот / Черня глухарка / К всенощной зовет» («Дымом половодье.», 1910 г.); «И с хором птичьего молебна / Поют ей гимн колокола» («Чары», 1913-1915 г.); «Струятся звездные псалмы» («Не ветры осыпают пущи.», 1914 г.); «Причащаюсь у ручья» («Я пастух, мои палаты.», 1914 г.); «Я пришел к твоей вечерне, /Полевая глухомань» («Алый мак в вечерней черни.», 1915 г.); «Панихидный вихорь плачет у окна» («Закружилась пряжа снежистого льна.», 1916 г.); «Где вербы чётки уронили» («В зеленой церкви за горой.», 1916 г.); «Свечкой чисточетверговой /Над тобой горит звезда» — данной метафорой показывает сравнение горящей звезды со свечкой чисточетверговой. («Серебристая дорога.», 1918 г.) и др.
«Заунывным карком в тишину болот черная глухарка к всенощной зовет» данная метафора показывает крик глухарки, напоминающий призыв к молитве…
«Прячет месяц за овинами желтый лик от солнца ярого». Именная метафора «жёлтый лик» обозначает здесь диск солнца, но, благодаря скрытому сравнению с человеческим лицом, солнце становится одним из героев этого стихотворения. В этом сравнении мы находим отклики язычества и народной поэзии тех времен, когда люди почитали небесные светила, как богов.
Теперь бы брызнуть в небо
Вишневым соком стих.
(«О муза, друг мой гибкий… », 1917 г.)
Образ неба здесь даёт нам понять, что поэт хочет превознести и воспеть своих учителей.
Развернутая метафора — характерная черта поэзии С.А. Есенина. Метафоры у поэта бывают как глагольными так и именными, в его поэтических текстах также часто встречается метафорический эпитет. С точки зрения семантики есенинские метафоры бывают как олицетворяющими так и неолицетворяющими, однако в описаниях природы мы чаще всего встречаемся с олицетворением. Это можно объяснить тем, что поэт любил и понимал природу, а также использовал богатый опыт народной поэзии, в которой природа часто наделена магическими силами и действует самостоятельно наравне с другими лирическими героями. Несмотря на то что, в поэтике С.А. Есенина встречаются метафоры и общеязыкового характера, гораздо чаще мы видим индивидуально — авторские метафоры, в них раскрывается талант и одарённость поэта, его мировосприятие и глубина чувств. Определяя место и значимость метафоры в поэтике автора, можно с уверенностью сказать, что именно благодаря ей в лирике С.А. Есенина наблюдается удивительная гармония внешней формы стиха и его содержания, гармония чувств и образов [Винокуров 1986: 46].
В поэме «Инония» социализм кажется ему блаженным «мужицким раем».
«Гой ты, Русь моя родная…» С самого начала Русь здесь предстает как нечто святое, ключевой образ стихотворения — сравнение крестьянских хат с иконами, образами в ризах, и за этим сравнением — целая философия, система ценностей. Мир деревни — это как бы храм с его гармонией земли и неба, человека и природы.
С.А. Есенин болезненно переживает отчуждение от родного края, ему трудно найти общий язык с новым поколением, для которого календарный Ленин на стене заменяет икону, а «пузатый «Капитал» — Библию.
С голубизны незримой кущи Струятся звездные псалмы.
(«Не ветры осыпают пущи… », 1914 г.)
Тихо — тихо в божничном углу,
Месяц месит кутью на полу.
(«Нощь и поле, и крик петухов.», 1917г.)
В этом стихотворении «месяц» и «кутья» взаимосвязаны древними поверьями. Месяц — в народных представлениях ассоциируется с загробным миром, а кутья — блюдо, которое готовят для поминок умерших людей. Также в произведениях наряду с небесными явлениями упоминаются и «райские жители»:
О матерь божья,
Спади звездой На бездорожье,
В овраг глухой.
(«Оматерь божья…», 1917г.)
О дева Мария! — Поют небеса.
(«Октоих», 1917 г.)
Религиозные обряды и праздники:
Свечкой чисточетверговой
Над тобой горит звезда.
(«Серебристая дорога», 1918 г.)
С.А. Есенин при описании народных весенних праздников, упоминает березу в значении этого символа в стихотворениях «Троицыно утро…» (1914 г.) и «Зашумели над затоном тростники.» (1914 г.)
Троицыно утро, утренний канон,
В роще по березкам белый перезвон.
В стихотворении «Зашумели над затоном тростники» идет речь о важном и увлекательном действе семицко-троицкой недели — гадании на венках.
Погадала красна девица в семик.
Расплела волна венок из повилик.
Девушки плели венки и бросали их в реку. По далеко уплывшему, прибившемуся к берегу, остановившемуся или потонувшему венку, судили об ожидавшей их участи (дальнее или ближнее замужество, девичество, смерть суженого).
Автор умеет использовать метафору исключительно тонко для создания поэтического настроения. В поэзии С.А. Есенина нас покоряет и захватывает в «песенный плен» удивительная гармония чувства и слова, мысли и образа, единство внешнего рисунка стиха с внутренней эмоциональностью, душевностью [Карпов 1989:103].
Эпитеты, сравнения, метафоры в лирике поэта существуют не сами по себе, ради красивой формы, а для того, чтобы полнее и глубже выразить себя. Отсюда стремление к всеобщей гармонии, к единству всего сущего на земле. Поэтому один из основных законов мира С.А. Есенина — это всеобщий метафоризм (что позже приведет поэта к имажинистам) [Арнаудов 1970: 167].
В «Небесном барабанщике» почти отсутствуют образы, навеянные старой христианской поэтикой. («Сердце — свечка за обедней», — этот, да еще два — три подобных образа только, пожалуй, и встретишь во всем стихотворении.
Есенинская метафора бывает и именной и глагольной, каждая из которых в свою очередь подразделяется на не олицетворяющуюся и олицетворяющуюся. Именная не олицетворяющая: «снег черемухи» — цветы и олицетворяющая: «желтый лик» — диск месяца, глагольная не
олицетворяющая: «сокроюсь могилой» — умру и олицетворяющая: «колокола заплакали» — зазвонили [Арутюнова 1990: 106].
О дева Мария! — поют небеса
(«Октоих», 1917 г.)
В данном примере С.А. Есенин в стихотворении «октоих», очень красиво изобразил песнь небес, наделил их голосом и живостью.
В стихотворении «Сторона ль моя, сторонка…»:
Чахнет старая церквушка,
В облака закинув крест.
Данной метафорой Есенин изображает старую церковь, кресты которой возвышаются к облакам.
В стихотворении «Край любимый! Сердцу снятся» поэт использует образные и запоминающиеся метафоры, сравнивая ивы с «кроткими монашками», и описывая простые явления природы так, словно бы она является живым и мыслящим существом.
В стихотворении «Пойду в скуфье смиренным иноком.» метафора — пойду смиренным иноком — показывает нам героя, постигшего вечные непреходящие ценности, живущего в гармонии с самим собой и Богом.
Метафорой «Шел господь пытать людей в любви» С.А. Есенин изображает Христа, явившегося людям после воскресения, познающего простой мир, для узнавания, чем живут обычные люди.
В стихотворении «Чую радуницу божью.»:
Голубиный дух от бога,
Словно огненный язык, …
Данной метафорой автор показывает нам кроткий «голубиный дух», наделенный даром божественных сил, обладающий мощной преображающей энергией, сравнимой с огненной стихией.
В стихотворении «В лунном кружеве украдкой»:
На божнице за лампадкой
Улыбнулась Магдалина.
С.А. Есенин использует прием олицетворения. Здесь звучит тема, важная для раннего творчества поэта, о единстве двух миров: земного и небесного. Магдалина — одна из тех святых, которые связывают оба эти мира.
А также:
Смерть в потемках точит бритву…
Вон уж плачет Магдалина
(«В лунном кружеве украдкой», 1915 г.)
Данной метафорой С.А. Есенин показывает приближение смерти погубленных душ, о которых плачет Магдалина.
В стихотворении «О матерь божья…»
О матерь божья,
Спади звездой
На бездорожье,
В овраг глухой.
Поэт использует обращение, взывает о помощи матерь божью, просит ее спуститься на землю.
В стихотворении «О муза, друг мой гибкий.»:
Апостол нежный Клюев
Нас на руках носил.
Данной метафорой С.А. Есенин сравнивает поэта Клюева с
«апостолом нежным».
В стихотворении «Ты такая ж простая, как все»:
Твой иконный и строгий лик
По часовням висел в рязанях.
Данной метафорой автор сравнивает образ своей избранницы с церковным ликом.
В стихотворении «Сторона ль моя, сторона…»:
Лица пыльны, загорелы,
Веки выглодала даль,
И влилась в худое тело Спаса кроткого печаль.
Дается портрет путников. Изображение худых, загорелых и запыленных лиц, измученных долгой дорогой, дополнено метафорой «выглодала». Троп аналогичной структуры сообщает о христианском смирении, сближающим характеры персонажей с кротким образом Спасителя.
В стихотворении «Я последний поэт деревни…» — «Панихидный справляя пляс» — метафора, изображающая кощунственную пляску на дорогих автору могилах.
В стихотворении «Пахнет рыхлыми драченами…»:
На дворе обедню стройную Запевают петухи.
Данной метафорой С.А. Есенин сравнивает петухов с певчими в церкви, которые поют обедню. Их объединяет песня.
В стихотворении «Я последний поэт деревни.»:
Догорит золотистым пламенем Из телесного воска свеча,
Данной метафорой поэт изображает свечу из телесного воска, то есть из судеб миллионов людей, сломленных, отвергнутых новым миром. Среди этих людей и сам поэт.
В стихотворении «Хороша была Танюша, краше не было в селе.»
Побледнела словно саван, схолодела, как роса.
Душегубкою — змеею развилась ее коса.
Данная метафора выражает сравнение бледности героини с саваном — широким одеянием, покровом из белой ткани для покойников.
В стихотворении «О верю, верю, счастье есть!»
Заря молитвенником красным
Пророчит благостную весть.
Данная метафора выражает сравнение зари с молитвенником красным. Заря у С.А. Есенина ассоциируется с чем — то духовным, чистым, светлым.
В стихотворении «О пашни, пашни, пашни..»:
И мыслил и читал я По библии ветров,
В данной метафоре библия ветров есть тайна природы, к которой пытается прикоснуться лирический герой.
В стихотворении «Чую радуницу божью.»:
Он зовет меня в дубровы,
Как во царствие небес,…
Данной метафорой поэт обожествляет простые дубровы, сравнивая их с царствием небес.
В стихотворении «Я обманывать себя не стану.»:
Для зверей приятель я хороший,
Каждый стих мой душу зверя лечит.
Данной метафорой С.А. Есенин показывает нам что только с животными у героя возникает взаимопонимание и дружба, он для них «приятель хороший», так как каждый его стих «душу зверя лечит».
В стихотворении «Несказанное, синее, нежное.»:
И душа моя — поле безбрежное — Дышит запахом меда и роз.
Данная метафора показывает сравнение души с полем безбрежным, так как она очень широкая.
В стихотворении «Закружилась листва золотая…» поэт отмечает, что «еще никогда бережливо так не слушал разумную плоть». Этой метафорой он сравнивает природу с плотью и подчеркивает, что окружающая природа гораздо мудрее человека, и у нее следует поучиться не только сдержанности, но и той тихой радости, которую она умеет дарить так щедро и безвозмездно.
В стихотворении «За темной прядью перелесиц…»:
«Ягненочек кудрявый — месяц гуляет в голубой траве… бодаются его рога». Ягненочек -это символ Иисуса Христа. Данная метафора показывает сравнение месяца с ягненочком, а небо с голубой травой.
Путем сплошной выборки мы обнаружили 160 единиц религиозной лексики в лирике С.А. Есенина. Среди них используется как общеупотребительная, так и специальная религиозная лексика. Можно выделить следующие тематические группы религиозной лексики: номинации религиозных заведений; номинации религиозных чинов; номинации религиозного лица; номинации религиозных праздников; номинации церковной службы; номинации религиозных реалий; номинации нечистой силы; номинации церковных писаний; номинации церковных частей сооружений; номинации верующих; рай; номинации священного города; духовность; номинации религиозных действий; грехи; номинации божьей награды. После анализа использования религиозной метафоры в лирике С.А. Есенина, можно отметить, что есенинская метафора бывает именной и глагольной, каждая из которых подразделяется на: олицетворяющиеся, и на не олицетворяющиеся. Эпитеты, сравнения, метафоры в лирике поэта существуют для того, чтобы полнее и глубже выразить себя. Автор стремится к всеобщей гармонии, к единству всего сущего на земле. Таким образом, один из основных законов мира С.А. Есенина является всеобщий метафоризм.
