Систематизация — это целенаправленная деятельность законотворца по упорядочению и приведению в единую систему действующих НПА с целью эффективного их применения.
Целями данной работы являются: создание определенной системы законов, обладающей доступностью и удобством пользования НПА, ликвидация норм права, потерявших свою эффективность, разрешение юридических коллизий, устранение пробелов и обновление законодательства.
В теории права известны два способа систематизации.
Инкорпорация — вид систематизации, в ходе которой действующие нормативные акты сводятся воедино без изменения их содержания, переработки и редактирования.
Кодификация предполагает переработку норм права по содержанию и их систематизированное, научно обоснованное изложение в новом законе (своде законов, кодексе, основах законодательства и др.). Кодификация — это систематизационная работа более высокого уровня, чем инкорпорация, так как в ходе кодификации происходит качественная переработка действующих юридических норм, устраняются несогласованности, дублирование, противоречия и пробелы в правовом регулировании, отменяются неэффективные и устаревшие нормы. Нормативный материал приводится законодателем в стройную, внутренне согласованную правовую систему. На смену ранее действовавшему большому числу юридических нормативных документов приходит новый единый сводный акт, изданием которого достигается четкость и эффективность в правовом регулировании.
Кодификация законодательства может быть всеобщей (когда переработке подвергается все законодательство государства), отраслевой (если перерабатываются нормы определенной отрасли законодательства) или специальной (охватывающей нормы какого-либо правового института).
С 2014 года проходит активное обсуждение Энергетической стратегии России на период до 2035 года[1]. На заседании Общественного совета при Министерстве энергетики Российской Федерации 24 сентября 2015 г. Министром энергетики Российской федерации А.В. Новаком представлена новая Энергетической стратегии, в отражено влияние цен на энергоресурсы и отдельными странами против российской отрасли[2].
Предметом были в том вопросы дальнейшего государственного регулирования в энергетики, прежде в области , тарифного, налогового .
Для России особенно очевидно, что энергоресурсы — это главное «топливо» экономики. Мы экспортируем почти половину производимой первичной энергии в мире, а сам сектор ТЭК составляет более четверти в нашем ВВП (при доле занятых на уровне 3,7 процента населения). Так что проблемы на рынке энергоресурсов — проблемы для всей страны. И речь идет не столько о пресловутых ценах на нефть, сколько о долгосрочных вызовах, которые открылись перед этим консервативным сектором в последние десятилетия.
В минувшем ноябре «Энергетическая стратегия России до 2035 года» была наконец отдана на изучение правительству, и до конца года она должна быть рассмотрена президентом. В оставшееся время множатся дискуссии о том, какими могут быть сценарии развития ТЭК в России и мире и, наконец, насколько точно мы вообще можем прогнозировать будущее энергетики, а значит, и свое собственное. На V Международном форуме энергоэффективности и развития энергетики ENES-2016, в рамках которого прошел саммит лауреатов премии «Глобальная энергия» (это одна из самых престижных международных наград за разработки в области энергетики, инициированная Россией), звучали пессимистические оценки наших прогностических способностей.
Сегодня пул энергетических прогнозистов очень широк. Это и Международное энергетическое агентство, и Европейская энергетическая
комиссия, и ОПЕК, и многие другие, в том числе правительственные организации. Все их многочисленные прогнозы и сценарии отличаются друг от друга и практически все не реализуются, не подтверждаются жизнью — независимо от того, кто их разрабатывал.
Основная причина — конъюнктурный характер прогнозов. Президент Фонда «Институт энергетики и финансов» Владимир Фейгин заметил, что Европейская комиссия отрицала рост потребления газа в Европе при растущей экономике по указке политиков и что единственный метод борьбы с такими передергиваниями — открытая публикация исходных данных, послуживших основанием для прогноза.
Однако помимо конъюнктурных есть и чисто методологические проблемы: как подчеркнул Нобелевский лауреат, обладатель премии «Глобальная энергия» 2012 года Родней Джон Аллам, на сегодняшний момент в мире просто нет единой устоявшейся технологии подсчета данных как по выбросам углекислого газа в атмосферу, так и по другим отраслевым показателям. Даже считая честно, каждый считает, как сам решил, и сведение имеющейся информации в общую картину вызывает множественные искажения.
В целом противоречие сценарных прогнозов было заметно и на форуме. Часть экспертов, скажем, настаивала, что приоритет снижения выбросов углекислого газа в атмосферу для энергетического сектора — надуманная вещь, поскольку сам углекислый газ — далеко не первостепенная проблема. «Изменение климата зависит от того, как меняется лучистый теплообмен между Землей, Солнцем и космосом,— пояснял Олег Фаворский, академик РАН, лауреат премии «Глобальная энергия» 2008 года.— Если суммарно мы рассмотрим этот теплообмен, то увидим, что он на 60 процентов зависит от паров воды, а вклад углекислого газа не превышает нескольких процентов. Поэтому все разговоры, что нужно брать со стран плату за выброс углекислого газа — это чистая спекуляция, от которой в будущем придется отказаться». С российским ученым предсказуемо не согласился член межправительственной группы экспертов по изменению климата, получившей Нобелевскую премию мира в 2007 году, Рае Квон Чунг: по его мнению, «будущее с низкими выбросами углекислого газа» неизбежно настанет. Соответственно перспективно развивать технологии, которые не только экологически безвредны, но и свободны от вклада в «парниковый эффект».
Общее у всех сценарных подходов между тем тоже есть — это неверие в возможность коренного изменения текущего вектора развития энергетики. Никто не думает, скажем, что в обозримом будущем появятся термоядерные реакторы или использование возобновляемых источников энергии станет настолько эффективным, что последним удастся заменить углеводороды. При всей несогласованности мир настроен весьма консервативно: все уверены, что за ростом населения будет идти экономический рост, а за ним — рост потребления углеводородов. И даже тревожные звонки, обусловленные тем, что в современном мире рост экономик идет быстрее роста рынка ТЭК и перестал быть напрямую с ним связан, не приводят к радикальным выводам.
Академик РАН, лауреат премии «Глобальная энергия» 2012 года Борис Каторгин, разработавший ракетные двигатели, востребованные на американском рынке, попытался добавить футурологии, предложив использовать космическую энергию: «КПД космических солнечных батарей стремительно увеличивается: если сегодня это только 20 процентов, то уже есть опытные образцы с 47-процентным КПД и расчеты для КПД в 87 процентов…» Впрочем, и ему пришлось уточнить: такие проекты должны быть интересны в первую очередь юношам, которых сложно вдохновить простыми количественными сценариями. А приход талантливых молодых разработчиков в энергетику — одна из приоритетных задач, актуальных как раз для России и прописанных в обсуждаемой «Стратегии». В конце концов, по плану к 2035 году в секторе ТЭК мы должны добиться 85-процентного импортозамещения, что с учетом инерции предыдущих лет — когда добывающие компании предпочитали пользоваться привнесенными технологиями — потребует большой «интеллектуальной емкости» российской энергетики.
Все
многочисленные энергетические прогнозы и сценарии отличаются друг от друга, и
практически все не подтверждаются жизнью, независимо от того, кто их
разрабатывал.
[1] URL: http://minenergo.gov.ru/aboutminen/energostrategy/.
[2] URL: http://minenergo.gov.ru/press/mrn_news/3409.html.
