Применение права и реализация принципа баланса интересов
Материально-правовое регулирование компенсации нематериального вреда юридическим лицам скудно и противоречиво. Источниками здесь являются Конституция РФ (ч. 4 ст. 15, ст. 19, ч. 2 ст. 45); Определение Конституционного Суда РФ от 04.12.2003 N 508-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Шлафмана Владимира Аркадьевича на нарушение его конституционных прав пунктом 7 статьи 152 Гражданского кодекса Российской Федерации», практика Европейского суда по правам человека; ст. 6, п. 2 ст. 150 ГК РФ; судебно-арбитражная практика (Постановление Президиума ВАС РФ от 17.07.2012 N 17528/11 по делу N А45-22134/2010). Кроме того, некоторые арбитражные суда по аналогии закона (п. 1 ст. 6 ГК РФ) применяют к компенсации нематериального вреда юридическим лицам нормы о компенсации морального вреда.
Применительно ко взысканию компенсации морального вреда норма п. 2 ст. 1101 ГК РФ обязывает суды при определении размера компенсации учитывать требования разумности и справедливости.
Ссылкой на эту норму суды нередко мотивируют необходимость обеспечения баланса интересов в отношениях по компенсации нематериального вреда. Так, ВАС РФ отметил следующее: «Изменяя решение и постановление судов нижестоящих инстанций в части уменьшения размера нематериального (репутационного) вреда с Груши П.В. с 500000 до 100000 рублей, суд кассационной инстанции руководствовался положениями части 2 статьи 151, пункта 2 статьи 1101 ГК РФ, согласно которым основополагающим принципом при определении размера подлежащей взысканию компенсации являются требования разумности и справедливости, предполагающие добросовестный баланс своих и чужих интересов, учет имущественного положения причинителя вреда и поведения самого потерпевшего, соответствие поведения участников правоотношений принятым в обществе нормам поведения»[1]. О балансе интересов упоминается и в абзаце шестом п. 18 Обзора практики рассмотрения судами дел по спорам о защите чести, достоинства и деловой репутации, утвержденного Президиумом Верховного Суда РФ 16.03.2016 (далее — Обзор Президиума ВС РФ).
Аналогичную позицию высказывают и некоторые арбитражные кассационные суды[2]. Так, например, ФАС Центрального округа в своем Постановлении от 30.11.2011 по делу N А35-3552/2011 указал, что «исходя из положений части 2 статьи 151, пункта 2 статьи 1101 Гражданского кодекса Российской Федерации основополагающим принципом при определении размера подлежащей взысканию компенсации являются требования разумности и справедливости, предполагающие добросовестный баланс своих и чужих интересов, учет имущественного положения причинителя вреда и поведения самого потерпевшего».
Таким образом, на законодательном уровне заложена база для обеспечения баланса интересов, однако этого явно недостаточно.
Что касается поднормативного уровня, то в охранительных правоотношениях он выражен слабее (проявляется преимущественно в мировых соглашениях) ввиду того, что такое правоотношение, как правило, находится в конфликтном состоянии. Встречаются случаи отказа ответчика в мирном урегулировании конфликта (до суда). К слову, факт такого отказа влияет в последующем (уже в суде) на размер компенсации нематериального вреда в сторону его увеличения[3].
Следовательно, необходимо искать способы обеспечения баланса интересов на правоприменительном уровне. Иными словами, основная нагрузка по обеспечению баланса интересов в правоотношениях по компенсации ложится на плечи судебной системы.
Приведем пример, в котором, по нашему мнению, арбитражными судами удачно обеспечен баланс интересов в правоотношении по компенсации нематериального вреда.
В 2007 году общество «АКБ «Перминвестбанк» обратилось в Арбитражный суд Пермского края с иском к обществу «Издательский дом «Компаньон», его шеф-редактору И.В. Лобанову, а также О.А. Дерягиной и А.А. Лучникову о взыскании с ответчиков солидарно 1 млн. руб. в качестве компенсации вреда, причиненного истцу в результате распространения сведений, порочащих деловую репутацию (с учетом уточнения иска).
Частично удовлетворяя исковые требования и взыскивая с общества «Издательский дом «Компаньон», О.А. Дерягиной и А.А. Лучникова в пользу истца нематериальный вред в размере 450 тыс. руб., суд первой инстанции пришел к выводу о том, что оспариваемые истцом сведения имеют порочащий характер и не соответствуют действительности. При определении размера подлежащего взысканию нематериального вреда суд первой инстанции принял во внимание, что истец является коммерческим банком, имеющим 65-летнюю историю, чья деятельность связана с привлечением денежных средств населения и хозяйствующих субъектов, в связи с чем деловая репутация банка оказывает прямое влияние на его финансовую стабильность. Потеря деловой репутации банка влечет за собой сокращение притока привлеченных ресурсов, а также существенный отток уже привлеченных денежных средств, что может привести к катастрофическим последствиям для финансовой устойчивости кредитной организации. Между тем оспариваемые сведения были распространены во время финансового кризиса и опубликованы на первой странице делового и политического СМИ под рубрикой «санация». В то же время суд первой инстанции отметил, что взыскание нематериального вреда в размере, превышающем 450 тыс. руб., приведет к ущемлению свободы массовой информации (решение Арбитражного суда Пермского края от 25.02.2009).
Постановлением Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 27.04.2009 решение суда первой инстанции изменено, с общества «Издательский дом «Компаньон», О.А. Дерягиной и А.А. Лучникова в пользу общества «АКБ «Перминвестбанк» солидарно взыскано 50 тыс. руб. нематериального вреда, причиненного истцу в результате распространения сведений, порочащих его деловую репутацию.
Суд апелляционной инстанции согласился с выводами суда первой инстанции о том, что оспариваемые обществом «АКБ «Перминвестбанк» сведения не соответствуют действительности и порочат его деловую репутацию. В то же время суд апелляционной инстанции указал на то, что взыскание с периодического издания, обладающего относительно небольшим тиражом, компенсации в определенном судом первой инстанции размере может существенно затруднить деятельность газеты и ее журналистов, чем будет ущемлена свобода массовой информации. По мнению суда апелляционной инстанции, такие последствия несоразмерны вреду, причиненному конкретной публикацией. Снижая размер подлежащего взысканию нематериального вреда до 50 тыс. руб., суд апелляционной инстанции указал на отсутствие в материалах дела какого-либо расчета причиненного истцу нематериального вреда, а также на недоказанность обществом «АКБ «Перминвестбанк» того обстоятельства, что опубликование оспариваемых сведений отрицательно повлияло на его финансовое положение. Суд также принял во внимание, что в период с 17.10.2008 по 28.10.2008 со стороны общества «АКБ «Перминвестбанк» действительно имели место задержки в проведении платежей, что не оспаривается самим обществом. Кроме того, суд апелляционной инстанции отметил относительно небольшой тираж СМИ, в котором была опубликована спорная статья (3 тыс. экз.), а также последующее опровержение части оспариваемых сведений самим ответчиком.
С Постановлением арбитражного апелляционного суда согласился ФАС Уральского округа, отметив, что «размер компенсации за нарушение деловой репутации истца определен судом апелляционной инстанции в результате полного и всестороннего исследования и оценки всех имеющихся в материалах дела доказательств, а также с учетом всех значимых для данного дела обстоятельств (специфика деятельности истца как кредитного учреждения, опубликование оспариваемых сведений в период финансового кризиса, тираж СМИ, в котором опубликованы оспариваемые сведения, характер и направленность публикации)»[4].
Из рассмотренного дела наглядно видно, как был обеспечен баланс интересов истца, ответчиков, а также общества и государства при определении размера компенсации нематериального вреда. На «чашу весов правосудия» легли интересы и особенности истца (желание получить 1 млн. руб. за диффамацию в СМИ, длительная история функционирования банка), ответчика (небольшой тираж СМИ, отсутствие со стороны истца расчетов размера компенсации, опровержение части сведений ответчиком, возможность затруднения деятельности СМИ), общества и государства в целом (возможность затруднения деятельности журналистов газеты, препятствия в свободе массовой информации). В результате из первоначально запрашиваемой суммы (1 млн. руб.) иск был удовлетворен менее чем на 50% (450 тыс. руб.), а по итогам кассационного рассмотрения и того меньше — 50 тыс. руб. Иными словами, обеспечение баланса интересов в конкретном правоотношении по компенсации нематериального вреда привело к 20-кратному уменьшению суммы желаемой компенсации. При этом интересы каждого из участников спорного правоотношения в определенной степени были достигнуты: истец защитил свою деловую репутацию, получив 50 тыс. руб. компенсации; ответчики добились уменьшения суммы компенсации (сначала до 450 тыс. руб., затем до 50 тыс. руб.), а также продолжили выпускать газету. Кроме того, не произошло ущемление свободы массовой информации как публичного блага.
Анализ юридических средств, инструментов и способов публично-правового и частноправового воздействия на общественные отношения позволяет говорить об общей, единой цели, реализуемой посредством решения совершенно различных, но вместе с тем взаимодополняемых (комплементарных) задач.
В публичной сфере это находит наиболее яркое выражение в ограничении дискреционных полномочий и административного усмотрения при одновременном повышении правовых, регламентационных предписаний. В этом смысле можно говорить о предпринимаемых со стороны органов власти действиях, связанных с ограничением своего влияния на частную сферу. Вместе с этим мы можем наблюдать и противоположные действия, связанные с ограничением самостоятельности и независимости частноправовых субъектов в случае их вступления в публичные (общественно и государственно значимые) отношения.
Таким образом, можем предположить использование общего метода (способа) правового регулирования в отношениях, регламентируемых нормами публичного и частного права, который условно назовем «ограничение влияния (или вмешательства)». Соответственно, для (1) государственной сферы будет характерно ограничение влияния (или вмешательства) на частную сферу, в то время как для (2) частной — ограничение влияния (или вмешательства) на публичную.
Реализация выделенных методов (способов) правового воздействия на практике предполагает их взаимодополнительный (комплементарный) характер — совместное и одновременное использование в процессе правового регулирования. С учетом этого указанное выше ограничение влияния (или вмешательства) не следует рассматривать как эквивалент запрета. Ограничение предполагает определение границ правовых возможностей — сферы правовой регламентации и законодательного регулирования.
Первый тип правового регулирования характеризуется тем, что публичное право устанавливает границы влияния (или вмешательства) в частную жизнь. Как указывают В.Ф. Яковлев и Э.В. Талапина, в настоящее время публичное право не только гарантирует применение частного, но ограничивает и контролирует виды экономической деятельности, предписывает обязательные виды договоров, определяет границы права собственности. В своей работе авторы именуют это процессом «социализации права», в котором публичные и частные элементы (образование, здравоохранение, пенсионное обеспечение) тесно переплетены[5]. Профессор Е.А. Суханов указывает на еще один аспект: призвание частного права он видит «не в разрешении или исключении вмешательства в частные дела… а в ограничении этого вмешательства, в установлении для него строгих рамок и форм гражданским законодательством, т.е. частным правом»[6].
Второй тип правового воздействия состоит в обратном действии, связанном с использованием различных правовых механизмов и конструкций, устанавливающих границы и формы проникновения частноправовых интересов в публичную сферу. Примером тому может служить сравнительно новый для практики работы органов государственной власти и местного самоуправления институт лоббизма — вид деятельности частных лиц по продвижению интересов в органах публичной власти в целях принятия наиболее благоприятного решения[7].
Возникает правомерный вопрос о том, какие критерии должны быть положены в основу определения возможности или, напротив, недопустимости использования того или иного способа правового регулирования общественных отношений в конкретном историческом периоде развития общества и государства? Представляется, что ответ на данный вопрос следует искать в соблюдении баланса интересов. Именно он должен выступать ключевым элементом в постановке задач перед органами государственной власти и местного самоуправления.
В качестве практического примера поиска баланса интересов рассмотрим ситуацию, связанную с новым порядком исчисления срока исковой давности (по сути — преклюзивного, пресекательного). Так, по мнению Г.А. Гаджиева, введение законодателем публично-правовых мотивов в качестве оснований внесения изменений в действующее законодательство представляет собой вмешательство в конституционно значимое право на свободу договора, которым «затрагиваются основные начала гражданского законодательства, а именно равенство участников регулируемых гражданским правом отношений, свобода договора, недопустимость произвольного вмешательства кого-либо в частные дела, судебная защита нарушенных прав (п. 1 ст. 1 ГК РФ), а также принцип диспозитивности, который наиболее интенсивно проявляет себя в сфере договорного права». Принципиально не исключая конституционной возможности введения в частную сферу ограничений в публичных интересах, судья Конституционного Суда РФ предлагает исходить из оценки пропорциональности введения таких ограничительных мер. Оценка пропорциональности ограничительных мер, по мнению ученого, состоит из трех этапов: 1) определить, «не является ли ограничивающая мера совершенно недопустимым средством и носит ли преследуемая им цель легитимный характер»; 2) провести «тест на соразмерность, предполагающий оценку необходимости использования того объема ограничения права, который использовал законодатель» (возможно ли использовать альтернативные, менее ограничительные меры, которые приведут к искомой легальной цели); 3) «осуществить балансирование между преследуемой целью и правами, подвергающимися ограничениям»[8].
Представляется, что в условиях современной действительности указанные выше правоположения обеспечивают соблюдение баланса частных и публичных интересов, реализацию принципов справедливости, равенства и других конституционно значимых ценностей.
С учетом вышеизложенного можно утверждать, что именно баланс частных и публичных интересов должен выступать основой в определении степени влияния (или вмешательства) государства на общественные отношения. В свою очередь, баланс интересов, в основе которого лежит единство конституционно значимых ценностей развития общества и государства, придает легитимность принимаемым законодателем мерам, определяет возможность и необходимость вмешательства в сферу частных отношений, а также постановку целей и задач перед органами власти в конкретном историческом периоде развития.
Баланс интересов в правоотношении по компенсации нематериального вреда учитывается в качестве абстрактного критерия при определении размера денежной компенсации (наряду с требованиями разумности, справедливости и др.) в рамках уровня правоприменения.
Реализация принципов права в деятеятельности адвокатского сообщества
Полагаем, что вопрос реформирования сферы деятельности адвокатского сообщества является куда более сложным, чем это может показаться на первый взгляд. Это связано не только с вопросами обеспечения вступления лиц, оказывающих юридические услуги, в ряды адвокатского сообщества (с какой бы точки зрения ни рассматривать — с учетом целесообразности самих реформ, их финансового обеспечения, перспектив сохранения «чистоты адвокатского сообщества», т.е. недопущения проникновения в него недобросовестных субъектов); но и с тем, что вся система юридической деятельности должна быть максимально упорядочена.
Понимая ограниченность формата настоящего исследования, весьма условно выделим следующие сферы оказания юридических услуг представителями адвокатского сообщества:
- Сферу юридических услуг «за вознаграждение» («за гонорар»), которая должна включать: адвокатуру — в ней следует выделить три субъекта (по уровням полномочий): а) адвокат (к нему должны предъявляться такие требования, как образовательный ценз, соответствующий минимум квалификации магистра, т.е. это должен быть один из статусов — магистр, специалист, кандидат юридических наук или доктор юридических наук, имеющий стаж не менее двух лет, сдавший экзамен на присвоение статуса. На основе этого его полномочия должны включать все виды юридических услуг, оказываемых самостоятельно и без дополнительного контроля, в том числе в системе бесплатной юридической помощи); б) стажер адвоката (минимальный образовательный ценз для него, с нашей точки зрения, — специалист, магистр. Полагаем, что в течение стажировки он должен оказывать юридические услуги, и это целесообразно предусмотреть как расширение его полномочий, но по поручению и за подписью адвоката, т.е. под его контролем, и не все, а только письменное консультирование, составление документов, участие в представительстве, но только по определенным категориям дел у мирового судьи, однозначно без доступа к уголовному правосудию. И немаловажно — с согласия клиента); в) помощник[9] (образовательный ценз следует предусмотреть — бакалавр. Допустить только к секретарской вспомогательной деятельности, а также по поручению и за подписью адвоката, т.е. под контролем, к письменному консультированию и участию в составлении документов);
- Сфера оказания государственных услуг в рамках бесплатной[10] юридической помощи. Следует предусмотреть также минимум две категории субъектов: а) квалифицированный работник государственного юридического бюро (установить образовательный ценз — наличие одной из квалификаций: специалист, магистр, кандидат или доктор юридических наук; необходимость иметь стаж не менее двух лет, квалификационные экзамены в Минюсте РФ. Все виды юридических услуг); б) работник государственного юридического бюро (установить ценз — наличие квалификации бакалавра. Возможность оказывать услуги только в форме письменной консультации и составления документов исключительно под контролем работника-куратора);
- Сфера законного представительства и самозащиты: а) физические лица (в рамках предусмотренной федеральным законом самозащиты); б) законные представители физических лиц, юридических лиц (юрисконсульт, действующий только в интересах юридического лица и, соответственно, отвечающий требованиям, которые предъявляет к нему это юридическое лицо), государства и муниципальных образований (государственные органы и органы местного самоуправления, их должностные лица, действующие в интересах указанных публично-правовых субъектов, и, соответственно, требования к ним должны определяться законодательством о государственной и муниципальной службе).
Помимо сказанного, за прошедшие с 2002 г. почти 17 лет неоднократно поднимался вопрос не просто о реформировании адвокатуры, но и о необходимости создания системы оказания юридических услуг в широком смысле слова, а это неизбежно приводит к необходимости анализа деятельности и иных субъектов, оказывающих юридические услуги. В литературе закрепилось такое понятие, как «монополия адвокатов на представительство в суде», при этом поиск баланса между оказанием юридических услуг лицами, получившими статус адвоката, и иными субъектами, не имеющими такого статуса, сводился к двум возможным вариантам: первый из них основан на возможности объединения практикующих юристов без статуса адвоката в рамках саморегулируемой организации; второй — объединение всех практикующих юристов в рамках единого сообщества, которым должна стать адвокатура. Очередной этап, который перевел данный вопрос из плоскости обсуждения в активную подготовку конкретных предложений, связан с Постановлением Правительства РФ от 15.04.2014 N 312 «Об утверждении государственной программы РФ «Юстиция»[11]. Одной из задач программы стали разработка и принятие федерального закона о профессиональной юридической помощи в Российской Федерации. Учитывая давность вопроса, сошлемся на проект Федерального закона «Об оказании квалифицированной юридической помощи в РФ», неоднократно обсуждавшийся представителями адвокатского сообщества, в том числе на уровне адвокатских палат[12]. Указанный проект предусматривал в качестве субъектов, которые в перспективе должны оказывать на профессиональной основе юридические услуги, следующий круг лиц: «физические лица, имеющие статус адвоката, нотариуса, патентного поверенного либо ученую степень кандидата или доктора юридических наук, а также в предусмотренных законодательством РФ случаях их профессиональные образования». Перечень был сформулирован как исчерпывающий (исключение составили государственные и муниципальные служащие, а также юрисконсульты, и те и другие должны оказывать правовую помощь либо в рамках государственных (муниципальных) полномочий, либо в рамках организации, с которой состоят в трудовых отношениях соответственно). В дальнейшем Минюстом РФ была разработана Концепция регулирования рынка профессиональной юридической помощи (далее — Концепция)[13]. Следует обратить внимание на то, что в обозначенном проекте федерального закона под квалифицированной юридической помощью понималась «любая самостоятельная деятельность по предоставлению на постоянной профессиональной основе юридических услуг на территории РФ». В отличие от него Концепция выделяет два понятия: «профессиональная юридическая деятельность» (условно она обозначается как «квалифицированная деятельность по юридическому сопровождению» организаций «лицами, работающими по трудовому договору» в них и «имеющими высшее юридическое образование»), а также «квалифицированная юридическая помощь» (под ней в Концепции понимается «деятельность по оказанию на постоянной профессиональной и возмездной основе неограниченному кругу лиц юридических услуг и услуг по представительству», «осуществляемая допущенными к ней по определенной законом процедуре и в соответствии с квалификационными требованиями лицами, для которых обязательны установленные профессиональные стандарты и этические нормы»). В Концепции подчеркивается, что «реформирование рынка квалифицированной юридической помощи» не распространяется на работников органов государственной власти и местного самоуправления, работников государственных юридических бюро, нотариусов, патентных поверенных, юрисконсультов. Даже при беглом прочтении приведенных определений можно утверждать о недостаточной их согласованности. Как известно, Концепция призвана реформировать институт адвокатуры, в том числе посредством привлечения в ее состав иных субъектов, оказывающих юридические услуги, т.е. данный круг субъектов по логике примененных терминов должен подпадать под понятие «квалифицированная юридическая помощь» (так как именно здесь указаны «услуги»), при этом даже в названии Концепции значится «реформирование рынка профессиональной юридической помощи». Однако первый из терминов, а именно «профессиональная деятельность», включает только юридическое сопровождение организаций по трудовому договору. В целом можно констатировать, что в отечественном законодательстве, правоприменительной практике и научной литературе (как следствие) имело и имеет место смешение, а также произвольное употребление терминов «помощь», «услуга», «деятельность». Это негативное явление, и необходимо стремиться к его устранению.
Одной из главных задач, которую Совет ФПА РФ решает во взаимодействии с Министерством юстиции Российской Федерации, стояла задача решения проблемы объединения юридической профессии для оказания квалифицированной юридической помощи по общим и единым стандартам на основе адвокатского статуса и установления исключительного права адвокатов на судебное представительство.
В целях реализации государственной программы «Юстиция» эта тема была обсуждена 11 марта 2015 года в Федеральной палате адвокатов на встрече с представителями российского бизнеса, а 31 марта — на специальном заседании Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ) о роли адвокатуры в правозащитной деятельности[14].
В межведомственную рабочую группу по подготовке проекта концепции регулирования рынка юридических услуг включены члены СПЧ адвокаты Ю.А. Костанов, И.Н. Пастухов, В.В. Ряховский, а также представители Федеральной палаты адвокатов.
Функция Совета ФПА Российской Федерации по координации деятельности адвокатских палат осуществлялась по следующим основным направлениям:
— содействие в правильной организации и качестве квалифицированной юридической помощи физическим и юридическим лицам, в том числе бесплатно в случаях, предусмотренных законодательством Российской Федерации;
— осуществление правовых наблюдений в отношении решений органов адвокатских палат субъектов Российской Федерации;
— содействие повышению квалификации юристов;
— формирование общих принципов и критериев деятельности квалификационных комиссий, дисциплинарной практики адвокатских палат;
— защита социальных и профессиональных прав адвокатов;
— рассмотрение обращений граждан, отчетов правоохранительных, судебных и иных государственных органов, общественных объединений и организаций.
Основными формами координации деятельности адвокатских палат за прошедший период продолжали оставаться:
— принятие Советом ФПА решений по вопросам адвокатуры и адвокатской деятельности в пределах его полномочий;
— проведение заседаний представителей Совета ФПА Российской Федерации в федеральных округах;
— проведение выездных заседаний коллегии Федеральной палаты;
— организация конференций, форумов, круглых столов с участием представителей юридических сообществ Российской Федерации по наиболее актуальным вопросам адвокатуры;
— назначение отдельных членов Совета в палаты адвокатов для оказания методологической и организационной помощи по конкретным вопросам адвокатуры;
— разработка научно-методических рекомендаций с привлечением научно-консультативного совета Федеральной палаты, экспертно-методической комиссии, других комиссий и рабочих групп Совета Федеральной палаты;
— проведение общих корпоративных мероприятий в регионах, в том числе обмен опытом и обучение, финансовая и информационная поддержка по данному направлению работы.
В настоящее время в адвокатском сообществе активно ведутся дискуссии о стандартах оказания квалифицированной юридической помощи. В этой связи подготовлен проект Стандарта участия адвоката в уголовном судопроизводстве. Проведем анализ проекта Стандарта, в частности его неточностям и противоречиям, а также концептуальным подходам к стандартизации деятельности адвоката в уголовном судопроизводстве.
Несмотря на то что мнения профессионального сообщества разделились на те, что предвидят от введения Стандарта больше негативных последствий, и те, что ждут от Стандарта решения отдельных проблем защиты, вопрос о том, быть ли Стандарту участия адвоката в уголовном судопроизводстве, уже предрешен — таковой, несомненно, будет. Остался только вопрос о том, каким быть данному Стандарту. Этот вопрос вызвал уже немало споров, дебатов и дискуссий в профессиональной среде[15].
Несомненно, наиболее концептуальной дилеммой, которую следует мудро разрешить, является создание сбалансированного Стандарта. Таковой, с одной стороны, несомненно, должен улучшить общий уровень оказания профессиональной помощи адвокатами. Однако, с другой стороны, Стандарт не должен создать такие рамки, выход за которые будет чреват для адвокатов возможностью их необоснованного привлечения к дисциплинарной ответственности.
Следует опасаться внедрения в Стандарт норм, устанавливающих тривиальное поведение адвокатов, таких норм, которые приведут к прогнозируемости адвокатского поведения для правоохранительных органов, вызовут возникновение тактик и механизмов противодействия защитникам со стороны правоохранительных органов. Совершенно очевидным представляется, что правоохранительные органы будут знакомы с требованиями данного Стандарта и будут его использовать для противодействия защите.
Таким образом, стандарт должен быть достаточно рамочным, устанавливать лишь минимальные границы необходимого, оставляя для адвокатов-защитников достаточно широкие рамки для маневра на поле уголовного судопроизводства.
Первое, на что следует обратить внимание при рассмотрении Стандарта и области его применения, — это то, что он обращен на регулирование только отношений по защите в уголовном судопроизводстве. Общеизвестно, что деятельность адвокатов в уголовном судопроизводстве только защитой не исчерпывается, адвокат может выступать как в роли защитника, так и представителя интересов иных участников уголовного процесса. Такое положение вещей не случайно, так как Стандарт направлен на урегулирование тех отношений, которые должны обеспечивать минимальный допустимый уровень к профессиональной помощи в уголовном судопроизводстве, а это именно отношения по защите. Однако следует обратить внимание профессионального сообщества на то, что определенная стандартизация деятельности адвоката и в иных уголовно-правовых, гражданско-правовых и административно-правовых отношениях вполне допустима.
Анализ самого текста проекта Стандарта, вынесенного на широкое обсуждение общественности, позволяет констатировать, что в ряде случаев предложенный проект чрезвычайно «сырой» и может лишь рассматриваться в качестве некоего концепта. Однако нам сложно согласиться с мнением тех специалистов, которые считают, что вынесение его в том виде, что мы имеем, — действие явно преждевременное. Нам ближе идея, согласно которой обсуждение проекта на данной «концептуальной» стадии позволит изначально избежать ошибок при формировании непосредственного нормативного содержания Стандарта.
Из тех неточностей, допущений и противоречий, которые имеют место в тексте проекта, наиболее острыми являются следующие:
1. Отсутствие в проекте Стандарта однозначного терминологического аппарата. В настоящее время проект Стандарта имеет в ряде случаев использование такого инструментария, который вызывает разночтения, разногласия и двусмысленности. Например, встречаются термины «вступление в уголовное дело» вместо «принятие защиты по уголовному делу», «оформление ордера» вместо «предъявления ордера».
2. Новации относительно процедур приостановления и прекращения участия адвоката в уголовном деле в качестве защитника по основаниям и в случаях, которые не оговорены в законе. Данные новации вполне востребованы практикой, необходимы с точки зрения осуществления качественной профессиональной защиты по уголовным делам. Однако до тех пор, пока они не войдут в юридический обиход посредством размещения данных новелл в УПК РФ, их появление в Стандарте преждевременно.
3. Отдельные неточности в выборе юридической техники составления текста Стандарта, как то: отсутствие в некоторых случаях нумерации отдельных частей абзацев, что в дальнейшем скажется на удобстве правоприменения (например, ст. 1 проекта Стандарта), дублирование отдельных диспозиций в разных статьях проекта Стандарта (например, ч. 3 ст. 5, ч. 4 ст. 8, ч. ч. 2, 7 и 8 ст. 8, ч. 4, 5 ст. 11 и др.).
4. Преимущественный метод правового регулирования, избранный для формирования норм проекта Стандарта, — диспозитивный, тогда как имеется потребность в закреплении норм императивного характера, которые будут давать безусловный и однозначный ответ на вопрос, в каком объеме должна быть оказана юридическая помощь по уголовному делу. Например, в ч. 2 ст. 3 проекта Стандарта говорится о том, что адвокат вправе, но не обязан принимать защиту по назначению при наличии указанных в статье обстоятельств. Однако следует точно установить ясные и понятные критерии или обстоятельства, когда он обязан принять защиту сразу, а когда должен не приступать к защите до истечения 24-часового срока вызова защитника по соглашению. Иначе проектом Стандарта вводится противоречие между данной нормой и ч. 2 ст. 1 проекта Стандарта. По сути, адвокат становится защитником-дублером.
5. Отсутствие глоссария по терминам, которые проект Стандарта пытается ввести в юридический обиход.
6. Отсутствие бланков и примерных типовых
форм тех документов, которые Стандарт обязывает составлять в отдельных случаях.
Например, Адвокатская палата ХМАО в качестве предложений по совершенствованию
Стандарта предложила варианты таких документов, как: заявление подзащитного о
неодобрении соглашения, заключенного в его интересах третьими лицами; заявление
адвоката-защитника о невозможности принятия / отказе от защиты по назначению в
качестве защитника-дублера; заявление адвоката-защитника о невозможности /
приостановлении защиты; уведомление иных защитников подзащитного о своем участии
в деле адвокатом-защитником; письменное требование подзащитного об отказе
уведомления иных защитников адвокатом-защитником; уведомление отведенного
защитника о назначении нового адвоката-защитника; заявление подзащитного об
отказе в подаче апелляционной жалобы адвокатом-защитником.
Такая практика подчеркивает высокую значимость
адвокатского сообщества в обеспечении социальной стабильности и защите прав
граждан. При этом следует подчеркнуть, что федеральное законодательство об
оперативно-разыскной деятельности, о безопасности, об органах федеральной
службы безопасности запрещает использовать конфиденциальное содействие на
контрактной основе депутатов, судей, прокуроров, адвокатов, несовершеннолетних,
священнослужителей и полномочных представителей официально зарегистрированных
религиозных организаций. Гарантии независимости данных категорий субъектов
способствуют их объективности и повышению доверия к ним граждан.
[1] Определение ВАС РФ от 16.07.2012 N ВАС-8444/12 по делу N А41-19354/11, от 07.08.2012 N ВАС-8444/12 по делу N А41-19354/11.
[2] См., например: Постановления ФАС Московского округа от 07.07.2010 N КГ-А40/6627-10 по делу N А40-61491/09-67-474, А40-61576/09-67-476, от 20.09.2012 по делу N А40-118729/11-19-190, от 29.12.2012 по делу N А41-32612/11; ФАС Западно-Сибирского округа от 04.03.2011 по делу N А45-12706/2010; ФАС Волго-Вятского округа от 28.06.2011 по делу N А31-6687/2010; ФАС Центрального округа от 30.11.2011 по делу N А35-3552/2011; ФАС Дальневосточного округа от 01.07.2013 N Ф03-1815/2013 по делу N А51-10159/2012.
[3] Постановления ФАС Северо-Западного округа от 21.08.2007 по делу N А56-50637/2005, Второго арбитражного апелляционного суда от 21.12.2007 по делу N А28-4738/2007-131/24, ФАС Северо-Западного округа от 26.05.2008 по делу N А56-52389/2006.
[4] Постановление ФАО Уральского округа от 03.08.2009 N Ф09-5434/09-С6 по делу N А50-17593/08.
[5] Яковлев В.Ф., Талапина Э.В. Роль публичного и частного права в регулировании экономики // Журнал российского права. 2012. N 2. С. 5 — 16. Также см.: Григорьева В.А. Конституционные пределы государственного вмешательства в экономику в свете решений Конституционного Суда Российской Федерации // Государственная власть и местное самоуправление. 2013. N 10. С. 7 — 11.
[6] Суханов Е.А. Гражданское право России — частное право / Отв. ред. В.С. Ем. М., 2008. С. 53 — 54.
[7] Хорунжий С.Н. Лоббизм как внеинституциональная структура публичной власти // Права и свободы человека и гражданина: теоретические аспекты и юридическая практика: Материалы ежегодной Международной научной конференции памяти профессора Ф.М. Рудинского / Под общ. ред. Д.А. Пашенцева. 2016. С. 465 — 467.
[8] Мнение судьи Конституционного Суда Российской Федерации Г.А. Гаджиева по делу о проверке конституционности положений части 9 статьи 3 Федерального закона «О внесении изменений в подразделы 4 и 5 раздела I части первой и статью 1153 части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации» в связи с жалобой гражданина Е.В. Потоцкого // СЗ РФ. 2016. 22 февр. N 8. Ст. 1167.
[9] Михайлова А.С., Полферов А.А. О правовом статусе помощников адвокатов в связи с реформированием рынка юридических услуг // Право и государство, общество и личность: история, теория, практика: Сб. науч. ст. участников V Всерос. науч.-практ. конф., посвящ. 20-летию юрид. факультета МГОСГИ (Коломна, 24 апреля 2015 г.). М.: Московский гос. обл. соц.-гум. ин-т, 2015. С. 248 — 254.
[10] Михайлова А.С. К вопросу о гарантиях обеспечения имущественных интересов клиента при неисполнении или ненадлежащем исполнении деятельности по оказанию услуг в соответствии с ФЗ «О бесплатной юридической помощи в РФ» // Конвергенция частного и публичного права: проблемы совершенствования современного законодательства: Сб. мат-лов Всерос. науч.-практ. конф., посвящ. памяти заслуженного юриста Российской Федерации, д. ю. н., профессора Н.М. Коршунова / Отв. ред. Ю.С. Харитонова. М.: МАЭП, 2013. С. 257 — 264.
[11] Постановление Правительства РФ от 15.04.2014 N 312 (в ред. от 23.04.2016) «Об утверждении государственной программы Российской Федерации «Юстиция» // СПС «КонсультантПлюс» (дата обращения: 22.12.2018).
[12] Проект ФЗ «Об оказании квалифицированной юридической помощи в РФ» [Электронный ресурс] // URL: http://ka-nevskaya.ru.o-kolegii (дата обращения: 22.12.2018); URL: http://www.apur.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=189.
[13] Проект распоряжения Правительства РФ «Об утверждении Концепции регулирования рынка профессиональной юридической помощи» (по состоянию на 31.12.2015) (подготовлен Минюстом России) // СПС «КонсультантПлюс» (дата обращения: 22.12.2018).
[14] Пилипенко Ю.С. Научно-практический комментарий к Кодексу профессиональной этики адвоката (постатейный). 3-е изд., перераб. и доп. М.: НОРМА, 2016. 576 с.
[15] Какой стандарт нужен адвокатам. URL: http://www.fparf.ru/news/all_news/news/28629/?sphrase_id=28037 (дата обращения: 17.10.2018).
