Причины расторжения брака православных христиан

🙂

Скачать текст в WORD

Считается, что по первоначальному божественному указанию, брак – это нерасторжимый союз мужа и жены: «еже убо Богъ сочета, человекъ да не разлучаетъ» (Матф, XIX,6). Об этом свидетельствует не только Библия, но и русский фольклор, так одна русская пословица гласит: « Худой поп свенчает, и хорошему не развенчать». Именно такого принципа придерживалось и законодательство, духовное и светское, в Российской Империи в XIX веке, что, безусловно, повлияло и на бракоразводное право.

Такой образ мышления предполагал, что брачный союз заключался неподвластными человеку высшими силами, благословлявшими его на святейшее в мире таинство, брак, в знак благодарности супруги должны беречь и ценить этот дар, стараясь сохранить его, несмотря на все испытания, которые возложит на них жизнь. В Своде Законов Российской Империи сказано, что «развод, раздельное сожительство лишь по обоюдному согласию не допускаются» [1, т. X, ст. 46]. Таким образом, семья – это единая устойчивая ячейка, стабильность которой способствует не только благополучию и душевному спокойствию супругов, но и упорядочивает, координирует жизнь общества. При этом важно отметить, что такая устойчивость брака обеспечивалась так же и немногочисленностью поводов к разводу, брачному законодательству XIX века их известно всего пять: смерть одного из супругов, прелюбодеяние, неспособность к брачному сожительству, безвестное отсутствие супруга и лишение всех прав состояния. Интересно, что изначально христианское учение знало только два повода к развод  : по смерти супруга и по прелюбодеянию, но, начиная с IV века, церковь вступила в союз с государством, тогда первенствующим христианам пришлось считаться и с действующими тогда гражданскими законами. Наиболее большое влияние оказал император Юстиниан, законодательство которого легло в основание бракоразводного права в греческом «Номоканоне», вошедшем и в жизнь русского народа. Так, например, поводом стало мытье женщины в бане с посторонними мужчинами, пребывание ее в течение ночи вне дома, держание мужчиной любовницы в одном доме с женою, физическая неспособность и многое другое.

Рассмотрим каждый из них.

Прелюбодеяние является единственным поводом для развода, допущенным православными церковными книгами и самим Иисусом. Но что же следует понимать под этим словом? Попытка абсолютно точно дать определение термину представляет собой непростую задачу, поскольку ни один из источников права того времени не дает точную характеристику такому деянию, а описание самого проступка варьируются и по содержанию, и по условиям совершения прелюбодеяния, однако, проведя анализ нескольких источников, можно сделать некоторые выводы. Так, например, в византийских гражданских постановлениях и в древних церковных правилах в это понятие входило не только внебрачное плотское совокупление, но и некоторые квалифицированные проступки супругов, например, нахождение жены вообще в каких-либо предосудительных отношениях с другими мужчинами, участие в пиршествах с мужчинами, мытье с ними в бане или отсутствие жены дома в ночное время суток с доказанной виновной целью. Исходя из этого, можно сделать вывод, что под прелюбодеянием подразумевается любое оскорбление святости брака самим фактом половой или личной связи одного их супругов с посторонним лицом, притом абсолютно безразлично, состоит ли уже то лицо в браке или нет, какова продолжительность и периодичность таких связей. Такой повод к разводу ведет свою историю еще с послепетровской Руси и расходится с византийскими законами, где у мужа были некоторые привилегии. Для признания поступка прелюбодеянием требуется, чтобы оно удовлетворяло условию совершения его в браке, то есть совершенное после смерти супруга, после развода, при недействительном браке или при встречной вине супруга в таком же грехе, оно не учитывалось. Кроме того, такой проступок не учитывался, если не был подтвержден на суде духовном указанными в законах доказательствами, но собственное признание доказательством не считалось, о чем свидетельствует Свод Законов Российской Империи [1, т. X, ст. 47]. Правило о таком значении, а точнее незначительности собственного признания, появилось с 1811года, до этого оно считалось «лучшим свидетельством всего света» (Воин. Проц., ч. II, гл.2, п. I). Но даже доказанное прелюбодеяние перестает быть основанием развода, если было доказано прелюбодеяние другого супруга, если за это преступление уже понесли наказание, так как по нормам права нельзя быть осужденным за одно и то же преступление дважды, при примирении супругов или по давности совершения, а именно более 5 лет. Думается, что закономерно возникает вопрос: почему же прощалась обоюдная измена? Кажется, что брак «обессилели» обоюдным «преступлением» и никакого общения между супругами, предполагаемого Кормчею книгой, как самоцелью брака, не ожидается, но тогда, как следствие, возникает второй вопрос: что является более тяжким грехом, прелюбодеяние или разрыв всего таинства брака? Как показывают памятники истории, для правотворцев того времени приоритетом обладала возможность сохранить брак, но что на самом деле было меньшим грехом до сих пор неизвестно и остается личным мнением каждого из нас. При расторжении брака по данной причине прекращаются личные отношения между супругами, каждый становится свободным в личных обязательствах к другому. Имущественные права остаются те же, так как по действующему законодательству «браком не составляется общего владения в имуществе супругов». Это означает, что каждый может приобретать свою отдельную собственность, но совместно нажитое делилось по решению суда, однако наследственные права на имущество другого прекращались. Что касается детей, то de juro оба разведенных супруга имеют на них равные права, и ничего более точного в законе не сказано. Однако de facto этот спор решался гражданским судом, который учитывал, по чьей вине совершается развод, моральное и материальное состояние родителей, кроме того у детей остается право наследовать имущество родителей, равно как и у родителей наследовать имущество детей. Так, например, в 1868 году Сенат по делу Лубье установил, что жена, хоть бы и разведенная с мужем, не должна лишаться права на пожизненное владение имением умершего бездетного сына, который был прижит ею в браке с бывшим мужем и что капитал, хоть и по наследству от отца доставшийся тому умершему сыну, может быть унаследован и матерью умершего в пожизненное владение.  Интересно, что относительно состояния, звания или фамилии в законе не сказано абсолютно ничего, но исторические факты и сохранившиеся до сих пор доказательства говорят нам о том, что по факту бывшая жена сохраняла фамилию мужа, но к ней прибавлялась приписка, «бракоразведенная», причем причину развода и по чьей вине распался брак не указывали. Важно отметить, что в Российской Империи понятия брачного союза и родственного союза различались, таким образом брачный союз не прекращал и не исключал союза родственного, что, например, запрещало супругу-мужу новый брак с сестрой и другими близкими родственниками его разведенной жены. Кроме того, осужденный виновный супруг приговаривался к пожизненному безбрачию (У.Д.К., ст. 253) и семилетней церковной епитимии. Невиновный же может вступать в новый брак, но здесь необходимо учитывать тот факт, что каждый расторгнутый брак включается в число трех дозволенных, даже если расторгнут не по его вине. Кроме духовных наказаний, суд мог назначить и наказания светские, например, согласно Уложению о наказаниях «состоящее в браке, изобличённое в прелюбодеянии лицо, подвергается за сие, по жалобе оскорбленного в чести свой супруга заключению в монастырь … или же в тюрьму на время от 4 до 8 месяцев». Это подтверждается и Уставом Уголовного Судопроизводства, в котором сказано, что дела по жалобе одного из супругов на нарушение другим святости брака прелюбодеянием ведаются либо уголовным судом, когда оскорбленный супруг просит наказать виновного по уголовным законам (ст. 1585), либо судом церковным, когда оскорбленный просит развода и наказания судом духовным. Можно сделать вывод, что наказание не было официально и преследуемо, оно назначалось лишь по желанию другого супруга. Однако неизвестно, мог ли быть исполнен и духовный и светский приговор одновременно. Думается, что этот вопрос волновал и правотворцев XIX века, так при составлении 1016 статьи Устава Уголовного Судопроизводства было затребовано мнение Синода, который пояснил, что тот, кто заведет дело в церковном суде, теряет право на подачу заявления в светский суд. Несмотря на это, вызывают интерес наличие атавизмов законодательства Литовского Статута в Черниговской и Псковской губерниях, где при разводе виновный муж возвращал жене приданое, а сверх того жена удерживала имущество, служившее обеспечением приданому, если же в прелюбодеянии была повинна жена, то приданого она лишалась. В Российской Империи выделяли и квалифицированное прелюбодеяние – бигамию, это являлось поводом к разводу только в том случае, если другой супруг против жизни с двоеженцем. В данном случае наказанием так же являлось вечное безбрачие виновного, но при вине обоих супругов было возможным восстановление брака, при этом вследствие вины обоих в случае смерти одного из супругов второй теряет право снова вступить в брак. Важно, что муж при разводе должен был выделить деньги на содержание детей и жены, если та не знала, что до нее он уже состоит в браке.

Еще одной причиной развода является безвестное отсутствие одного из супругов, о чем говорится и в Своде Законов Российской Империи [1, т.X, ст. 54]. Как повод к разводу безвестное отсутствие было определено 25 сентября 1810 года Святейшим Синодом, а затем в 1895 году выходит правило, что для развода без вести пропавший супруг должен отсутствовать не менее 5 лет, к тому же должны быть представлены доказательства, подтверждающие этот факт. Интересно, что в прежнем законодательстве требовалось еще и доказательства того, что подача заявления о разводе по безвестному отсутствию не является фиктивной для получения решения о разводе любым путем. Также в данной губернии уполномоченными лицами проводился опрос родственников и соседей истца с целью выяснения, не виноват ли сам подающий заявление супруг в том, что от него скрываются. В случае отсутствия данных обстоятельств невинный супруг мог снова вступить в брак, а дело пропавшего остается открытым до его возвращения. Если по его возвращению будет известно, что никаких уважительных причин для отсутствия не было, то лицо осуждается на пожизненное безбрачие. Очень важно, что такое правило не касалось низших чинов, бывших на войне, в плену или на служебном задании, такая категория лиц могла заключать новый брак и после возвращения. Данное снисхождение вполне объяснимо, так как совсем невозможно уследить за всеми солдатами одновременно и иметь обо всех подлинную и точную информацию. Это подтверждается и тем, что для жен лиц, принимавших участие в русско-японской войне, срок ожидания сокращался с 5 до 2 лет [1, т. X, ст. 56]. Вопрос об имуществе, наследовании и родственных связях решался так же, как и при прелюбодеянии. Дети при отсутствии одного родителя оставались с другим. Интересно, что о восстановлении брака в законе ничего не сказано, но, думается, что теоретически такая практика была возможна, поскольку пропавший супруг мог доказать свою невиновность и снова заключить брак с бывшим супругом, если тот в свою очередь еще не вступил в брак с другим лицом. Возможно, такую процедуру можно приравнять в определенном смысле именно к восстановлению брака. Стоит обратить внимание, что суд был должен сделать все возможное для того, чтобы сохранить брак, а для этого было необходимо сначала убедиться в его безвестном отсутствии в течение 5 лет. Для этого учитывались показания истца, его предположения о том, где, возможно, находится супруг, так же распространялись публикации о розыске безвестно отсутствующего от Святейшего Синода, рассылаемые по всем приходам в Церковных Ведомостях. Однако, очевидно, что в большинстве своем все зависело от показаний истца, что, безусловно, давало ему возможность претворить в жизнь именно свою цель любым путем.

Другой причиной развода была неспособность к брачному сожитию. Такой повод к расторжению брака можно проследить в любой конфессии, допускающей вообще расторжение брака, разница лишь в условиях. Так в православном вероисповедании допускается лишь добрачная природная неспособность, однако она не должна быть врожденной [1, т. X, ст. 49], и если со дня заключения брака прошло не менее 3 лет [1, т. X, ст. 48]. В евангелистско-лютеранском и реформистском под этой причиной понимают и добрачную и послебрачную неспособность после 3 лет ее обнаружения. В еврейском вероисповедании это неспособность, доказанная десятилетним браком, но если неспособность очевидна, то брак расторгался сразу же. В Россию же этот принцип пришел из Византии, но требование о том, чтоб жена до свадьбы не знала о неспособности мужа, до нашей страны не дошло. Но что же подразумевается под неспособностью к семейному сожительству? Конкретного определения в источниках права не указано, но из практики святейшего Синода можно сделать вывод, что имеется в виду неспособность к брачному половому акту, и если понимать причину буквально, то она включает лишь свое прямое значение, то есть развод с лицом, больным заразительным заболеванием, не может быть осуществлен, даже если будет доказано, что это заболевание было приобретено до свадьбы. Однако в других религиях к причинам развода по неспособности сожительства относят еще и сумасшествие и неуравновешенность. В православии же развестись по умолишенности супруга можно, только если доказать, что при вступлении в брак он уже являлся таковым. А развод по причине венерической болезни возможен при доказательстве того, что болезнь была приобретена в результате прелюбодеяния, что вполне логично, и, скорее, является разводом по причине прелюбодеяния, нежели относится к категории невозможности совместного проживания. При судопроизводстве для предъявления доказательств необходимо было предъявить свидетельство о неспособности во Врачебном Отделении Губернаторского правления. Последствием такого расторжения брака являлось воспрещение навсегда неспособному лицу заключать новые браки. Стоит обратить внимание на тот факт, что дети, рожденные при браке с физически неспособным лицом, считаются незаконными. И это вполне логично, поскольку по заключению экспертизы становится ясно, что детей такое лицо иметь не может, тогда возникает вопрос: откуда в семье появился ребенок? Думается, что ответ очевиден: причина в прелюбодеянии жены, соответственно причиной расторжения брака может стать и иск неспособного мужа о прелюбодеянии жены. Возникает интерес, мог ли быть сохранен такой брак по аналогии с прелюбодеянием, когда виновны оба супруга? Вполне возможно, что такие случаи были в судебной бракоразводной практике XIX века, но для нас пока это остается только загадкой.

Причиной развода, как следствие судебного приговора, были лишение всех прав состояния и ссылка в Сибирь. Ссылка, как причина прекращения брака получила свое распространение еще со времен Петра Великого, при этом брак автоматически считался расторгнутым. При императрице Елизавете Петровне выбор о разводе при ссылке оставался уже за самими супругами. Александр I же постановил, что, если за время отсутствия одного из супругов сведений о браке другого не поступило, можно возобновить брак de facto после возвращения ссыльного. Возможность сохранения или расторжения брака напрямую зависела от вида ссылки. Различали ссылки на каторжные работы (рудники, заводы, фабрики, в Сибирь, о. Сахалин и т.д.), ссылки на поселение в Сибири или Закавказье, ссылки на житье в дальней Сибири, выдворение и переселение в Сибирь тех, кого не приняло общество после совершенных ими преступлений. У всех этих ссылок есть общая черта: они пожизненны, однако ссылка на каторжные работы и ссылка на поселение в Сибирь предполагала лишение всех прав состояния, в том числе и права на брак, а ссылки же на житье и выдворительная ссылка предполагали лишение только личных прав, что не касалось прав на семью. Интересно, что мужья были не обязаны следовать за женами в места ссылки, это касается и жен, но при административных ссылках, если муж не выявил желания оставить жену дома, если нет тяжкой болезни жены, нет жестокого отношения мужа или развратного его поведения, то жена должна следовать за мужем в места ссылки. В итоге только два вида ссылок могли служить основанием к разводу, а именно ссылка на каторжные работы и на поселение в Сибирь и в Закавказье. Как следствие, Сибирь была переполнена ссыльными, их количество достигало приблизительно 1/2 от всего населения Сибири, это приводило к развращению и деградации населения, поскольку многие разведенные, ничем никому не обязанные ссыльные люди вели разгульный, а иногда и преступный образ жизни, подавая отнюдь не достойный пример для подражания местному населению. Таким образом правительство, не продумав последствия, само сеяло суматоху на просторах страны и накаляла преступную обстановку. С 1892 года выходит новый закон, который гласит, что в любой ссылке можно подать на развод, в том числе и самим ссыльным. Невиновный мог подать на развод только в случае непоследования за супругом и в определенные сроки: в случае каторги и поселения сразу же, при ссылке на житье по истечении 2 лет со дня вступления приговора в силу, а ссыльные на каторге через 1-3 года в зависимости от разряда, следование за супругом признавалось в качестве бесповоротного отказа от расторжения брака. При этом не разрешается расторжение брака по ссылке, если ссыльный по особым причинам возвращен, а бракоразводный процесс до сих пор не состоялся, об этом упоминается и в Своде Законов Российской Империи [1, т. X, ст. 53]. Законодательство также отмечает, что последовавшие за супругами, лишенными прав состояния, в Сибирь могут затребовать расторжение брака, если сосланный вновь совершил преступное деяние, влекущее за собой снова лишение прав состояния, об этом также вправе попросить и те, кто вышел замуж уже за сосланного супруга при тех же условиях, что и первые [1, т. X, ст. 52]. Если же оба супруга будут лишены прав состояния, то их брак сохраняется. Последствия развода в данном случае определяется, как уже было сказано, скорее, не самим разводом и не его причиной, а видом ссылки, так как, например, при каторжной ссылке и ссылке на поселение лишаются всех прав состояния, а, значит, лишаются и всех имущественных, и гражданских, и семейных прав, в то время как ссылка на житье сохраняет и имущественные и семейные права. Вследствие лишения имущественных прав все прежнее имущество переходит к его законным наследникам, родитель утрачивает свою власть над детьми, но, однако, лишение прав состояния не распространяется на всю семью. К тому же ссыльный не лишался возможности снова вступить в брак. Для начала бракоразводного процесса нужно было просто подать иск в Консисторию с приложением приговора суда о ссылке супруга и выписку о браке. Вроде бы, все положения достаточно ясны, однако остаются некоторые вопросы. Например, может ли воспользоваться правом на развод невиновный супруг, если он впоследствии тоже будет лишен прав состояния по той или иной причине? Думается, что, если найти своеобразную лазейку в праве, то такое положение дел вполне возможно. К примеру, он подаст заявление о разводе ранее, чем в силу вступит обвинительный приговор суда, так как до этого такое лицо будет легально считаться невиновным.

Кроме этих, законодательно известны и другие поводы к разводу, например, принятие монашества обоими супругами [1, т. IX, ст. 347], посвящение мужа в епископы, невозвращение лиц-азиатов из-за границы в Россию к своим женам в течение 2 лет и другое.

Что же касается процессуальной стороны, то здесь все довольно понятно и доступно, хотя система не лишена недостатков. Основными особенностями действующего тогда бракоразводного процесса являлись: смешанность судебной и административной функций, например, решение консистории может быть отменено административной властью архиерея, смешанность консисторского процесса, а именно обвинительного и следственного, письменность процесса, негласность и непубличность консисторского процесса, а также построение данного процесса на формальной теории доказательств. Основными инстанциями при бракоразводном процессе являлись Епархиальная духовная Консистория и Святейший Синод в качестве высшего надзорного и апелляционного органа. Дела о расторжении браков подлежат ведению суда духовного в тех епархиях , где супруги проживают, а именно муж, так как по закону женщина не могла жить вдали от мужа. Место жительства определялось местом служения, местом приписания к сословию или местом постоянного проживания. Думается, что данное положение дел абсолютно неудобно и неприемлемо, поскольку зачастую измена совершалась за тысячу верст от места жительства, и вследствие того расследование по делу тянулось крайне долго, а доказательства собирать приходилось крайне трудно. Из Консистории в Консисторию начатое дело переносить было нельзя, даже если истец впоследствии переехал. К тому же свидетели прибывали в Консисторию только по месту преступления, в других случаях их допрашивала полиция, поэтому не было необходимости ехать в другой город и давать показания прямо пред судом, что давало шанс что-либо утаить, скрыть обстоятельства дела или же, наоборот, лжесвидетельствовать, приукрашая ситуацию, что давало массу поводов для злоупотребления полномочиями, или возможности взяточничества, или подкупа судьи. Существовало две стадии бракоразводного процесса: призыв к примирению супругов и судоговорение, где истец изъяснял причину подачи заявления, указывал на обстоятельства дела и представлял суду улики, доказательства, документы, свидетелей, а ответчик в свою очередь – оправдания. Важно отметить, что первая стадия, примирение, была особенно важна, поскольку именно в этой части процедуры суд пытался сохранить семью, ее очаг и благополучие, тем самым ограждая людей от разрушения святости брака, от духовного греха. До судоговорения другая сторона могла предъявить встречный иск с момента искового заявления оппонента или встречное обвинение, но не позже допроса ответчика. Важно понимать, что встречное обвинение – это обвинение противоположной стороны в таком же прелюбодеянии с целью сохранить брак, а встречный иск – это обвинение противоположной стороны в таком же деянии с целью расторгнуть брак. Но, к сожалению, на практике, не смотря на предписания закона, такие встречные процессы возбуждались на любой стадии судопроизводства. Необходимым условием являлась личная явка обоих супругов, если речь не шла о разводе по безвестному отсутствию, если у сторон имелись уважительные причины, то они могли предоставить своих поверенных. Общий порядок процесса был довольно прост. После получения заявления о разводе в Консисторию или архиерею на нем секретарем ставилась пометка о времени получения, затем пометки вносились в общий входящий реестр, а впоследствии и в настольные докладные реестры и готовились столоначальником к докладу. Он составлял записки, справки, находил законы, подходящие по данному делу. Дела докладывались секретарем или начальником под его руководством. После доклада начиналось обсуждение дела с ссылками на законы, затем резолюция кратко записывалась в журнал ив протокол. Дело предоставляют архиерею. Он или утверждает решение Консистории или же возвращает для пересмотра. Затем, в случае несогласия архиерея, он выносит собственное решение. Далее дело поступает на пересмотр в Синод, туда же поступает и апелляция при несогласии сторон. Такой порядок показывает, что самое важное дело предоставлено не членам Консистории, что обсуждают дело, а канцелярии, что собирала доказательства, так как именно в их руках находятся все карты для сбора улик, напрямую влияющих на ход дела, кроме того процесс говорит о том, что решение Консистории зависит от мнения самого архиерея, чьи взгляды не всегда могли быть объективными. Кроме того, судебный церковный процесс имел ряд недостатков, например, в духовном процессе отсутствовал установленный срок для обжалования решений, по этой причине неоднократно старые дела «всплывали» заново, что мешало упорядоченности процесса и зачастую затягивало его расследование на долгое время. Интересно, что следственная часть нередко возлагалась на суд светский, так как духовный не имел тех специальных средств и такого опыта, какие имела, например, полиция. Еще одной причиной передачи процесса расследования в руки светских органов было наличие в духовном суде давно себя изживших в современном мире формальных доказательств по причине их несостоятельности, но люди, которых уполномочивала Консистория на сбор доказательств не были ограничены ни сроками сбора, ни уголовной ответственностью, что, безусловно, затягивало процесс и делало его ненадежным. По Уставу Духовных Консисторий доказательства делились на главные и второстепенные. Главными являлись 2-3 очевидных свидетеля, экспертиза, прижитые дети вне законного супружества и доказанные метрическими актами незаконные связи с посторонним лицом (в случае процесса по прелюбодеянию). Второстепенными были письма, свидетели, собственное же признание не принималось, если противоречило фактам, важно отметить, что по сравнению с прошлым значение свидетелей возросло, в то время как сила собственного признания значительно упала. Таким образом доказательства второго вида сами по себе ничего не значили, они являлись лишь дополнением к первым.

Скачать текст в WORD

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *