Освещение военных конфликтов в 90-е.

Освещение военных конфликтов в 90-е.

Первая чеченская война

Национально-этнические конфликты, разгоревшиеся после распада Советского Союза, являются одной из самых популярных тем, освещающихся в СМИ. При этом существует определенная специфика в разработке этой тематики. Журналисты должны соблюдать принципы профессиональной этики: не оправдывать жестокость и террор, независимо от целей; отказаться от пропагандистских клише, взаимных унижений, употребления оскорбительных и провоцирующих терминов; поддерживать усилия, направленные на сохранение стабильности в регионе [Лактионова, 1998]. Но эти очевидные принципы остаются скорее желательными, чем реальными фактами при освещении национально-этнических конфликтов.

Определенной вехой в развитии жанра военного репортажа на телевидении стал чеченский конфликт 1994 года. Именно тогда впервые с телеэкранов прозвучало словосочетание «военный корреспондент» в привычном для нас значении. До этого было принято, что в горячих точках работают исключительно военные, но с развалом СССР перестала существовать и старая система. Репортажи в новой стране слабо напоминали военную журналистику, людям не хватало информации о реальных боях, по двум главным каналам лишь цитировали агентство ИТАР-ТАСС. Подробно войну освещала только телекомпания НТВ, хотя чаще всего она рассказывала о происходящем довольно предвзято. Бывали репортажи, снятые со стороны боевиков, за что телеканал часто обвиняли в сотрудничестве с ними. Происходило это по причине закрытости наших войск для корреспондентов, и в то же время, открытости чеченских командиров. А журналисты НТВ считали главным получить информацию и выдать ее в эфир, не важно при этом, откуда она была получена.

По результатам мониторинга, проведенного среди российских и иностранных журналистов, работавших по тематике конфликта в Москве и на территории Чеченской республики, выяснилось, что 83% всех опрошенных журналистов считают работу Временного информационного центра бесполезной, остальные 17% — отчасти полезной [Журналистика и война: Освещение российскими СМИ военных действий в Чечне, 1995]. Руководство армии не было готово к тому, что у СМИ окажется своя собственная точка зрения, которая будет далека от официальной. В результате сложилась довольно сложная конфликтная ситуация между властью и отдельными СМИ. Накануне ввода войск в Чечню Павел Грачев отдал приказ не подпускать репортеров к войскам (Газета «Коммерсантъ» №50 от 27.03.1999). Чиновники также угрожали редакторам и увольнением, и даже закрытием изданий. Но они не учитывали огромный интерес общества к войне. И не только к войне – внимание было приковано и к тому, как именно журналисты рассказывают об этом. Часть населения предпочитала получать информацию из официальных источников, но были и те, кто хотел видеть ситуацию со всех сторон. Это привело к тому, что новости стали популярны, как никогда, их ждали с нетерпением.

Мнение подавляющего большинства СМИ не совпадало с мнением государства. Поэтому чиновникам и военным нужно было постоянно объяснять законность своих действий, зачитывать какие-то официальные документы, а журналисты в это время показывали горящую бронетехнику, считали раненых и убитых, находили информацию о жертвах среди мирного населения. Спустя какое-то время Виктор Черномырдин признается журналистам: «Правительство полностью проиграло информационную войну». Но это произойдет уже после угроз закрыть НТВ, убрать Попцова – руководителя Всероссийской государственной телерадиокомпании, реформировать 2-й и 4-й каналы. Печатная пресса поддержала тележурналистов. Главный редактор газеты «Семь дней», например, писала: «Власти обвиняют журналистов: они-де дискредитируют армию, умаляют ее подвиги и доблести, сгущают краски. А журналисты, рискуя собственной жизнью, всего лишь выполняют свой долг: говорят и показывают правду. И во многом благодаря им, общество не впало в шовинистический раж и сострадает, в равной степени, как своим, так и чужим детям, оказавшимся в кровавой мясорубке. И, может быть, впервые не делит жертвы на «наших» и «не наших» … Нынешние военачальники очень бы хотели объявить войну народной и священной. Не получается. Потому что народ видит эту войну собственными глазами. По телевизору.» (Первая российская телевизионная война. URL:http://www.medialaw.ru/publications/books/war/2-3.html).

СМИ не могли опираться на достоверную информацию, и более того – им все время приходилось опровергать официальные данные, поскольку эти данные были частью информационного обеспечения военных действий. Информацией из негосударственных фондов и организаций журналисты пользовались гораздо чаще, чем той, которую они могли получить от из официальных источников. Кроме того, федеральная власть стремилась всеми силами избегать определенной терминологии. Так, например, слова «чеченцы» и «мусульмане» не употреблялись в официальных сводках, а вместо них говорилось о «бандитах» и «боевиках». Разумеется, военные также стремились к тому, чтобы минимизировать данные о потерях и жертвах среди мирного населения, в то время как чеченской стороне было важно показать прямо противоположное. Российские СМИ неоднократно прибегали к помощи своих зарубежных коллег, поскольку считали их более свободными в оценке ситуации, независимыми в высказываниях. Например, в одном из номеров газеты «Аргументы и факты» публикуется подборка мнений и комментариев иностранных репортеров, которые побывали в Чечне:

«К холоду и отсутствию электричества мы были готовы заранее. Но кое-что из увиденного не укладывается в голове. Например, оголодавшие бродячие собаки, которые уже начали ходить следом за ослабевшими людьми: они уже попробовали трупы солдат…» («Аргументы и факты», 11.01.1995)

Ни одна сводка с цифрами и статистическими данными не окажет такого эмоционального воздействия на читателя, как описание подобных сцен. Репортер передает свое ощущение от увиденного простыми словами, однако именно такие простые слова четко рисуют перед аудиторией мрачную картину военных будней.

На уровень материалов, которые публиковались во время чеченского конфликта повлияло то, что подготовка журналистов была довольно слабой. Многие репортеры не осознавали специфики той темы, которую стремились освещать. Необходимо было не только владеть информацией, но и знать особенности региона в этническом и религиозном плане, понимать политическую обстановку в регионе.

Можно видеть, что подходы к освещению чеченского конфликта в российских СМИ различаются. В этом смысле весьма интересна газета «Коммерсант», в которой хоть и публиковались официальные данные под заголовком «Ситуация в Чечне (хроника)», все же были настоящие репортажи с места событий, тон которых зачастую не только контрастировал с приведенной военными информацией, но и делал ее чтение практически бессмысленным. Вот хроника от 20 декабря 1994 года:

«Виктор Черномырдин провел совещание оперативного штаба правительства. В течении дня Грозный подвергался ракетно-бомбовым ударам российской авиации. На митинге в центре Грозного было объявлено, что руководитель пресс-службы правительства Валентин Сергеев приговорен к смертной казни. По словам Николая Егорова, правительство России приняло решение о выкупе оружия у населения Чечни.»

Подобного рода сообщения не давали аудитории представления о том, что же на самом деле происходит в республике, и для чего вся эта операция была развернута на самом деле. Зато репортажи носили уже другой характер и давали читателям почувствовать себя на месте событий. Примером может выступить материал Дмитрия Камышева «Из тумана над Грозным посыпался «Град»:

«Инциденты в Ингушетии и Дагестане официальный Грозный трактует как бои ополченцев с российскими войсками, однако, по свидетельствам очевидцев, в большинстве случаев ситуация развивалась примерно одинаково. Бронеколонна блокировалась мирными жителями, солдаты с перепугу открывали беспорядочную стрельбу, но люди не разбегались, а начинали действовать еще решительнее. Оказавшись перед выбором – идти напролом, по телам женщин и стариков, или не выполнить приказ, военные предпочитали второе и практически не сопротивлялись, когда «ополченцы» разоружали солдат и поджигали технику.»

Также примечателен его репортаж «В бой на «Нивах» и «Жигулях», в котором он раскрывает читателям то, что обычно остается «за кадром»:

«Экскаватор рыл траншею поперек пустыря, к обочине свозились бетонные балки, а посреди дороги, у врытого в землю безоткатного орудия, чеченские бойцы объясняли иностранным телекорреспондентам, откуда пойдут танки и как они будут по ним стрелять. Для убедительности они палили в воздух, правда не из пушки, а из автоматов. Ближе к ночи летучие группы с гранатометами разъезжаются на «Жигулях» и «Нивах» по местам дислокации российских войск и, отстрелявшись, возвращаются назад. В некоторые такие рейды даже приглашаются журналисты, дабы запечатлеть для истории доблесть защитников чеченской независимости».

Самым большим препятствием на пути к объективному освещению ситуации были военные начальники и правительство. Это и было той причиной, по которой не только иностранные, но в первую очередь российские корреспонденты прибегали к помощи чеченской стороны, за что их неоднократно осуждали в обществе, всячески преследовали и лишали аккредитации. В своей книге «На войне» Андрей Бабицкий рассказывает об этом так:

«Меня обвиняли в том, что я работаю только на чеченской стороне. Это неправда: много раз бывал и на российских позициях. Другое дело, что работать с военными было намного сложнее. Как только мы съездили в Грозный в октябре 1999 года и передали репортажи о бомбардировке городского рынка и сотнях погибших, нас тут же лишили аккредитации. Маше Эйсмонт, корреспонденту агентства «Рейтер», удалось пробиться к командующему российской группировки генералу Казанцеву. На каком-то банкете во Владикавказе он аккредитацию восстановил. Но когда мы съездили в Грозный еще раз, мы лишились аккредитации окончательно. Пришлось пойти на хитрость. Мой приятель сканировал бланк аккредитации, у нас получились точные копии, и всем желающим западным корреспондентам, которые не могли ездить в зону военных действий, мы выписывали разрешение прямо в холле гостиницы «Асса»: мы открыли собственный пресс-центр. Я помню, что Маша замечательно подделывала подпись замкомандующего федеральной группировки Баранова, отличить бумаги от настоящих было невозможно». (Бабацкий, «На войне»)

Первая чеченская война не была поддержана российским обществом, считавшим ее ненужной, а основным ее виновником — кремлевскую власть. Негативное отношение резко усилилось после крупного поражения российских войск в новогоднюю ночь с 1994 на 1995 г. Из репортажа Данилы Гальперовича, сотрудника русской службы Би-би-си:

«Утром 1 января уже никто не пытался связаться с Москвой – депутаты и журналисты старались по отрывочным рассказам боевиков понять, что и где в данный момент происходит. Иногда кое-как перекусывали – чеченские женщины, бывшие в подвале, готовили что-то густое из риса и баранины. Иногда гадали – если не штурмуют, значит, бомбить будут? А если бомбить, то чем? Вспоминались жуткие рассказы о «вакуумных» бомбах.

Начали узнавать о возможности выбраться из города. Мы думали, это крайне сложно, и тут в подвал буквально свалилась съемочная группа телекомпании НТВ, которая невредимой добралась до центра Грозного и собирается вернуться обратно в Ингушетию». (Русская служба Би-би-си, 2004)

Многие репортеры, которые работали во время первой чеченской кампании, были не готовы к тому, что ждало их на месте вооруженного конфликта. Действовали они на своей страх и риск, часто предпринимали необдуманные решения, получали травмы и буквально чудом выбирались из крайне опасных ситуаций. В той же статье Гальперович говорит:

«Конечно, отправляться в Грозный 30 декабря 1994 года было явной авантюрой. Столицу Чечни уже вовсю бомбила федеральная российская авиация, а разбитые дороги и местный бензин пополам с водой не способствовали успешному передвижению по городу».

Через год протест против войны достиг крайне большой величины: в начале 1996 г. 80-90% опрошенных россиян относились к ней крайне негативно [Серебрянников, 1997]. Значительная часть СМИ впервые в истории России систематически выступала с антивоенных позиций, показывала чудовищные разрушения, неубранные трупы и горящую технику российских войск, бедствия и горе населения Чечни, критиковала власть и силовые ведомства. Проводились, пусть и немногочисленные, антивоенные митинги, собрания, демонстрации. Впервые сотни матерей устремились на Кавказ, чтобы найти и увезти с собой из смертельного ада своих сыновей-солдат:

«Пятницу, 23 декабря, Руфия Нурдиновна вспоминает как самый черный день в своей жизни. В этот день ей сообщили, что ее сын Назир Загидулин погиб в Чечне. Лишь спустя сутки женщина получила две срочные телеграммы – одну из Москвы и одну из Пскова. В них приносились извинения за допущенную ошибку и сообщалось, что Назир жив, но тяжело ранен и после операции отправлен в Ростов. Собрав нехитрые пожитки, мать солдата тут же отправилась в дорогу». («Аргументы и факты», 28.12.1994)

Далее в репортаже идет мы можем видеть описание всех мытарств несчастной женщины, которая ищет раненого сына, не встречая на своем пути поддержки и сочувствия. Заголовок соответствует общему настроению и тону материала – «Война в Чечне – бардак в России».

Против войны открыто выступали многие общественно-политические движения, партии, научные организации. В ряде областей проводился сбор подписей за немедленное прекращение войны. Настрой общества сыграл свою роль в прекращении войны, принятии властью мира, существенно расширявшего суверенитет Чечни.

Разумеется, были журналисты, чьи голоса выделялись из общей массы, кто считал действия правительства верными и поддерживал их своими репортажами. Одним из них являлся известный петербургский журналист Александр Невзоров, уже успевший снять острые и эмоциональные репортажи из Вильнюса, Нагорного Карабаха и Приднестровья. 11 декабря 1995 года его документальный фильм «Ад», был показан на первом канале российского телевидения. Эта короткометражка посвящена первому штурму Грозного и содержит откровения солдат и офицеров, воевавших в столице чеченской республики зимой 1995 года. «Ад» знаменателен первым коротким интервью Льва Рохлина, и его откровениями на тему войны. Весь материал снят непосредственно во время штурма, однако, репортеру пришлось отказаться от демонстрации боевых действий, чтобы фильм показали по телевидению. Но даже без кровопролития этот короткий фильм полностью оправдывает свое название. Большинство либеральных политиков и СМИ обрушились с резкой критикой на этот фильм из-за его «античеченской» направленности.

Вооруженный конфликт в Чечне показал, что СМИ представляют собой мощную мобилизующую силу. За счет этой силы пополняются ряды военных, оправдывается или осуждается та или иная сторона конфликта. Эта война обострила все процессы и высветила проблему взаимоотношений журналистов и властей, а также показала необходимость выработки определенных стандартов поведения журналистов.

Военная агрессия НАТО против Югославии

Существует большое количество способов, при помощи которых некоторые политические силы могут склонить мировое сообщество в свою сторону. Самая распространенная технология – информационная война. Именно ее использовали во время военного конфликта в бывшей Югославии. Ведение информационной войны организацией такого уровня как НАТО подразумевает грамотный и профессиональный подход к делу. Но при этом методы, которые использовал альянс, довольно традиционны. Приведение статистики, цифр и использование ярких фотографий, иллюстрирующих ту мысль, что сербы являются агрессорами, которые притесняют несчастных албанцев, — является безотказным приемом, оказывающим колоссальное воздействие на мировое сообщество.

Поводом для кампании стало утверждение о геноциде косовских албанцев. В эфире Би-би-си – главной британской вещательной корпорации, Тони Блэр, премьер-министр Великобритании, неоднократно заявлял, что авиаудары в Белграде – «единственный шанс положить конец зверству в Косове» (http://news.bbc.co.uk/2/hi/europe/305625.stm). Чем мощнее были бомбардировки, тем громче звучали рассказы о «зверствах» в Косове.

На фоне откровенной лжи, которую публиковали западные СМИ, выделяются репортажи и комментарии российских журналистов. В газете «Коммерсант» на первой полосе был опубликован репортаж под заголовком «Я теперь знаю, как бывает в аду»:

«Только к полуночи город погрузился во тьму: белградские власти в целях безопасности выключили электричество.

Сразу стало не по себе. А вскоре у белградцев не осталось сомнения в том, что операция «Решительная сила» началась. Воздушные удары НАТО в пригородах Белграда вызвали панику среди жителей. Высотные дома там встряхнуло, как при подземных толчках. «Я теперь знаю, как бывает в аду, — сказала мне по телефону знакомая черногорка». В этой же статье автор рассказывает читателям, как обстоят дела с информацией в Югославии:

«Наши западные коллеги уже подвергаются репрессиям. Еще до бомбежек сотрудники сербской службы безопасности конфисковали у них компьютеры и телекамеры. Власти убеждены, что во всем происходящем виновата западная пресса – она неправильно освещала события в Косово, что и привело к войне» («Коммерсант», 26.03.99).

С последним утверждением сложно спорить, потому что спустя много лет теперь весь мир имеет возможность оглянуться назад и увидеть, что именно делала западная пресса для разжигания конфликта в регионе и для формирования общественного мнения. Как яркий пример системы подтасовок фактов и освещения ситуации исключительно с выгодной позиции, можно привести обложку издания Тайм, на которой за колючей проволокой был изображен чрезвычайно худой, изможденный человек в окружении группы мужчин. Заголовок гласил «Должно ли это продолжаться?» В статье говорилось о «мусульманских пленниках в сербском лагере для интернированных». Это изображение протрясло читателей и стало основой для демонизации боснийских сербов и всей Югославии. В памяти многих еще были живы образы фашистов и концентрационных лагерей, поэтому о сербах заговорили как о новых нацистах. Реальность была далека от того, что было на фотографии. Важно выбрать правильный ракурс и антураж, чтобы обычный лагерь для беженцев, в котором было много довольно здоровых и довольных жизнью людей, превратить в лагерь смерти. Спустя несколько лет эту картинку и стоящую за ней историю разоблачили, но это уже было не важно – образ агрессивных сербов и угнетенных албанцев прочно укрепился в сознании большинства западных читателей и телезрителей. Этого было достаточно, чтобы начать бомбежку Югославии, получив полное одобрение своих действий гражданами США и многих стран Европы.

Об ограничениях на действия журналистов говорит и другое издание. На страницах газеты «Аргументы и факты» можно увидеть не только подробное описание настроений и событий в Югославии, но и замечания подобного рода:

«Действия журналистов, явно симпатизирующих сербам, жестко ограничены; российские телевизионщики сталкиваются с суровой цензурой, е поддающейся иногда никакой логике; четкой информации пресс-центр Генштаба не поставляет. Человека с теле- и фотокамерой, снимающего даже абсолютно невинные, невоенные объекты, обязательно задержат полицейские, и если в кармане не окажется аккредитационной карточки, неприятности могут быть нешуточными». Много слов о мужестве и отваге сербского народа, и его симпатии к русским, рассказ о том, как сербы переносят обстрел, и вместе с тем полная растерянность в информационном пространстве. Понять, что на самом деле происходит в стране, сложно даже журналистам, которые находятся непосредственно в зоне бомбежек:

«Так, например, по-прежнему абсолютно непонятно, от чего спасаются косовские беженцы – от сербских «зачисток» или от натовских обстрелов. Каждая сторона говорит то, что ей выгоднее, но истина, видимо, как всегда, где-то посередине» («Аргументы и факты, 07.04.1999).

Вместе с тем, находятся репортеры, которым повезло, и они оказались в непосредственной близости к военным, могут видеть все своими глазами и рассказать об этом российскому читателю. Специальный корреспондент газеты «Завтра» Владислав Смоленцев присылает из Сербии репортаж, давая нам возможность не просто узнать информацию, но и словно самим оказаться в гуще событий:

«…Жизнь на позиции дивизиона замирает. Отключены все системы связи, заглушены движки, молчат электронные блоки и антенны. Над нашим районом пролетает очередной натовский разведывательный спутник. Его антенны тщательно прощупывают лучами землю, просматривают ее в инфракрасном и радиодиапазоне. Такая тревога объявляется по нескольку раз в день. На мой вопрос о том, как сербы узнают о пролете спутников, мой сопровождающий лукаво прячет глаза: «Э, друже, то только Бог знает».

Другой офицер, белградец, капитан Бранко, отучившийся в нашей калининской академии, более откровенен. «Мы, сербы, маленький народ, но у нас есть большой брат…» Из репортажа, который скорее напоминает небольшой рассказ, мы можем понять, что сербы не сдаются. Они сбивают натовский самолет, и в целом ведут нечто, напоминающее партизанскую войну: «Есть попадание! И подтверждая это, до нас доносится глухое эхо далекого разрыва. Кабина наполняется радостными криками. Натовец сбит, но нет времени на радость. Все стремительно срываются с мест и торопливо сворачивают оборудование. Есть всего несколько минут, чтобы уйти. Наконец, ревут двигатели автомобилей — и колонна дивизиона стремительно скатывается под гору. Утягивается под нависший над речкой обрыв и замирает, выключив двигатели и погасив все огни. А за спиной в паре километров на склоне уже рвутся бомбы натовских штурмовиков. Дрожит земля под ногами. Самолеты утюжат пустое место». («Завтра», 30.03.1999)

В целом, образ сербского народа, который ведет абсолютно справедливую борьбу с теми, кто угрожает его дому, был довольно сильно показан в большинстве российских печатных изданий и на телевидении. С началом и в ходе косовской войны среди россиян нарастали антизападные настроения, враждебность к НАТО, возобновлялись лексика и дух холодной войны, восприятия событий на Балканах как угрозы национальной безопасности России, установки на укрепление обороны страны, вооруженных сил. Но в целом, российское общественное мнение в отношении косовской войны оказалось более сдержанным, осторожным, миролюбивым, чем западное. В нем не было сколь-либо заметных воинственно-геополитических амбиций.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *