Евгений Иванович Носов – автор многочисленных рассказов и повестей, лирико-философских миниатюр и современной сказки. Его художественное мастерство было отмечено В.Астафьевым, Н. Подзоровой, Ф. Кузнецовым, Ф. Чапчаховым, В. Анпиловым и многими другими писателями и критиками.
Обращение к творчеству знаменитого курского писателя Е.И. Носова не случайно. Исследователи-литературоведы отмечают самобытность прозы Е.И. Носова, которая характеризуется не только многообразием творческих приемов, но и особенностями языка, основу которого составляет народная лексика [Кедровский 2000]. Исследователи отмечают, что в рукописях писателя «невозможно обнаружить огреха или ущерба – все в прозе писателя – касалось ли это миниатюр или объемистых рассказов – все вплоть до единой запятой было «на месте»!» [Агеев 2005: 31]. О необыкновенном языке художественной прозы Евгения Носова писал и Юрий Бондарев: «Евгений Носов – один из самых талантливых наших стилистов. Современный русский литературный язык с его безграничной емкостью, мужественной строгостью и застенчивой нежностью сверкает в его книгах подобно драгоценному камню, отшлифованному мастером» [Бондарев 1998: 118]. Своеобразие и богатство языка курского писателя А.И. Солженицын охарактеризовал так: «И все страницы Носова сочатся полнозвучными русскими словами, а в диалогах – живейший разговорный язык, в нем и характер каждого говорящего, и достоверно скрестившийся момент» [Солженицын 2000: 199].
Е.И. Носов, как и многие другие художники слова, прошел значительную творческую эволюцию. В творчестве писателя выделяются четыре этапа, каждый из которых характеризуется определёнными особенностями, обусловленными особым характером творческого процесса.
Ранний этап творчества Е.И. Носова можно условно ограничить 1956-1962 годами. Это начало творческого пути писателя, в котором также можно выделить два направления: 1956-1959 гг. – время до обучения на Высших литературных курсах в Москве; 1960-1962 гг. – период творчества во время учебы на Высших литературных курсах. Именно во время обучения на курсах к писателю приходит заслуженная известность: его повести и рассказы активно печатаются в журналах «Огонек», «Новый мир», «Наш современник», а также выходят отдельными книгами в «Молодой гвардии» (сборник «Тридцать зерен»). На данном этапе творчества Е.И. Носов создает в преобладающем большинстве короткие рассказы о природе, о рыбаках. По мнению Е.Д. Спасской, данные рассказы носят автобиографический характер.
Второй этап творчества охватывает 1963-1977 годы. В этот период создаётся рассказ «Объездчик», повести «Шумит луговая овсяница», «Пятый день осенней выставки». Кроме того, данный период характеризуется важным событием в творческой жизни писателя: в 1975 г. Е.И. Носов за книгу «Шумит луговая овсяница» получил горьковскую премию – Государственную премию РСФСР по литературе. Художественные произведения этого периода имеют свою отличительную особенность: объектом наблюдения и описания является человек на разных этапах существования. Автор активно обращается к теме Великой Отечественной войны: создаются высокохудожественные рассказы «Красное вино победы» и «Шопен, соната номер два», а в 1977 году из-под пера писателя выходит повесть «Усвятские шлемоносцы», ставшая ключевой в творчестве писателя.
Третий этап (1978-1989 гг.) можно определить как период спада творческой активности писателя. В это время создано всего 10 рассказов и 13 миниатюр.
Четвертый этап (1989-2002 гг.) можно охарактеризовать как обращение к философским размышлениям, проявившее себя еще в конце 70 – начале 80-х годов и обусловленное тем, что «Е. Носов увидел реальные признаки серьезной накатывающейся беды: утрату духовной связи людей, ощущение своей оставленности, чувство одиночества» [Кедровский 2000: 89].
Каждый из описанных выше этапов творческой эволюции писателя, с точки зрения исследования языка прозы, характеризуется тем, что писатель сумел в своих произведениях совместить литературный язык и живую разговорную речь. Использование в текстах произведений элементов живой народной речи является одной из наиболее ярких индивидуальных особенностей творчества Е.И. Носова.
Привлекает к себе творчество Е.И. Носова и другими драгоценными качествами и умениями, и прежде всего языкового плана, а именно – умением рассказать об увиденном, услышанном, пережитом. И не просто рассказать, а показать это зримо, выпукло, ярко, живописно. Как художник ищет истинный цвет, оттенок, так Евгений Носов ищет то единственное слово, которое передает цвет, звук, явление, состояние настроения:
«Позади оставлены житейские заботы, душа расстегнута на все пуговицы, и в нее, как встречный освежающий ветер, вливается струя безотчетной детской радости. И сама езда, и мерный топот копыт, поскрипыванье телеги, неторопливое струение под колесами бесконечной дороги, и мысль, что ехать еще далеко, и синее-пресинее небо над головой, и парящий на фоне одинокого облака коршун, и запах сена, на котором так удобно устроился,— все это волнует, будто уже было начинающие тускнеть ощущения ребяческих, светлых, восторженных лет. Хорошо, честное слово! Если бы я ехал один, я загорланил бы песню».
«С крутояров, порой вздымавшихся метров на сорок над петлистой лентой реки, открылось широкое пойменное приволье, млеющее в знойном мареве. Горизонт сразу отодвинулся километров на двадцать пять, а то и больше, куда-то за самые дальние полоски леса, голубеющие у края земли. Отсюда, с берегового обрыва, небо казалось выше и как-то особенно яственно чувствовалась его прозрачная, жутковатая своей бездонностью глубина».
(«Неспешными проселками»)
Богат не только язык самого Е. Носова – богат язык и его героев, часто неожидан и подчеркнут не из словарей, а из непосредственного источника, т.е. самой жизни. Люди Евгения Носова говорят на чистейшем русском языке со специфическими деталями и оттенками изображаемой местности. Речь героев не очищается автором от слов прочно вошедших в повседневный обиход. Особенно богато примерами в этом плане произведение «Усвятские шлемоносцы»:
«– Мир вам, люди добрые,- чинно поклонилась Натаха и выложила и свою снедь на общую скатерть.
– Давай, давай, Наталья, подсаживайся.
– Ох ты, пир-то какой! — подал из-под куста голос косец Давыдко. –Тридцать три пирога с пирогом, да все с творогом! Ужли все одолеем?
– А чево ж не одолеть? — откликнулись бабы.- Враз и умолотим.
– Ой ли…- засомневался Давыдко, дочерна запеченный мужик в серебрещетины по впалым щекам.- Оно ведь о сухую траву и коса тупится…»
«– Кова черта, понимаешь! Ну война, война… Дак что теперь делать?
Сидмя сидеть? Пелагея! Авдонька! Бураки вон сурепкой затянуло, а вы тут жени
мнете. Кому сказано! А ну марш все отседова, чтоб глаза мои не видели!
– Да ить как робить, ничего не знаючи? Руки отпадают. У тебя там,
Прохор Ваныч, телефон в кабинете. Можа, чего слыхать…
– А чего слыхать? Ничего не слыхать. Отражают пока, отбиваются.
– Ты бы спросил в трубку-то. Живем, как в мешке завязаны.
– Об чем, об чем спрашивать-то?
– Да какая она будет война — большая аль маленькая? Будут ли еще мужиков забирать ай нет? Нам бы хочь об этом узнать. А то думки изгложут…».