В настоящей работе мы рассмотрим роль временных форм глагола в создании коммуникативной стратегии Максима Максимыча – основного рассказчика в первой части романа.
Всего в речи данного персонажа встречается 1 010 форм времени глагола, соотношение которых можно показать в таблице 1.
Данные таблицы показывают, что в речи Максима Максимыча преобладают формы прошедшего времени. Анализ употребления данных форм показал, что в его речи форм прошедшего совершенного больше, чем прошедшего несовершенного (45,64 и 33,07% соответственно). Речь данного персонажа очень эмоциональна, поэтому выбор названных форм прагматически обусловлен: его рассказ насыщен драматическими событиями, а формы прошедшего совершенного делают авторское повествование бо- лее напряженным. Данные формы не просто последовательно передают происходящие действия, они встречаются в его речи тогда, когда он рассказывает о наиболее значимых, судьбоносных событи- ях. К таким событиям можно отнести, например, эпизод ссоры Казбича и Азамата из-за коня:
Поди прочь, безумный мальчишка! Где тебе ездить на моем коне? На первых трех шагах он тебя сбросит, и ты разобьешь себе затылок о камни. – Меня? – крикнул Азамат в бешенстве, и железо детского кинжала зазвенело об кольчугу. Сильная рука оттолкнула его прочь, и он ударился об плетень так, что плетень зашатался… Через две минуты уж в сакле был ужасный гвалт: Азамат вбежал туда в разорванном бешмете, говоря, что Казбич хотел его зарезать. Все выскочили, схватились за ружья – и пошла потеха! Крик, шум, выстрелы[1].
Таблица 1.
Наличие временных и видовых форм глагола в повести «Максим Максимыч (роман «Герой нашего времени»)
| Формы настоящего времени | 136 (13,47 %) |
| Формы прошедшего времени | 461 (45,64 %) |
| Формы буд. времени | 334 (33,07 %) |
| Всего форм в речи | 72 (7,13 %) |
| совершенного вид | 7 (0,69 %) |
| несовершенного вид | 1 010 (100 %) |
| совершенного вид | 795 (78,71 %) |
| несовершенного вид | 79 (7,82 %) |
Особой эмоциональной напряженности способствуют в данном примере и само построение предложений, и их лексическое наполнение (присутствие эмоционально окрашенной лексики). Употребление же форм прошедшего несовершенного достаточно нейтрально. Данные формы используются в основном при описании картин природы:
Крепость наша стояла на высоком месте, и вид был с вала прекрасный; с одной стороны широкая поляна, изрытая несколькими балками, оканчивалась лесом, который тянулся до самого хребта гор; кое-где на ней дымились аулы, ходили табуны; с другой – бежала мелкая речка, и к ней примыкал частый кустар- ник, покрывавший кремнистые возвышенности, которые соединялись с главной цепью Кавказа[2].
Или событий, которые просто имели место в прошлом:
Григорий Александрович каждый день дарил ей [Бэле] что-нибудь: первые дни она молча гордо отталкивала подарки, которые тогда доставались духанщице и возбуждали ее красноречие.<…> Долго бился с нею Григорий Александрович; между тем учился по-татарски, и она начинала понимать по-нашему.<…> и все грустила, напевала свои песни вполголоса, так что, бывало, и мне становилось грустно, когда слушал ее из соседней комнаты[3].
Только в одной ситуации (эпизод, когда умирала Бэла) формы прошедшего несовершенного приобретают эмоциональную насыщенность:
Она ужасно мучилась, стонала, и только что боль начинала утихать, она старалась уверить Григория Александровича, что ей лучше, уговаривала его идти спать, целовала его руку, не выпускала ее из своих[4].
Проведенный анализ показал, что наибольшее количество грамматических синонимов формы прошедшего времени (форм настоящего исторического, форм будущего в значении прошедшего) также встречается в речи Максима Максимыча. Все лучшее, что было у данного героя в жизни, связано с планом прошлого, от которого остались только воспоминания.
Эти воспоминания так дороги ему, живы в его душе и сердце, что он рассказывает о прошедшем очень эмоционально: в его речи встречаются формы и настоящего времени (настоящее историческое), и будущего; глагольно-междометные формы, синонимичные формам прошедшего времени. Так, Максим Максимыч использует наибольшее количество форм настоящего исторического. Рассмотрим примеры:
Мне вздумалось завернуть под навес, где стояли наши лошади… Пробираюсь вдоль забора и вдруг слышу голоса; один голос я тотчас узнал: это был повеса Азамат, сын нашего хозяина; другой говорил реже и тише[5].
Максим Максимыч передает случайно услышанный разговор Казбича и Азамата. Этот разговор впоследствии окажет большое влияние на дальнейшие события: узнав о том, что Азамат готов пожертвовать сестрой ради возможности иметь коня Казбича, Печорин и задумает все то, что в конце концов так трагически закончится. В рассказ о прошедших событиях, где основными являются формы прошедшего времени (вздумалось, стояли), транспонируются формы настоящего времени (пробираюсь, слышу). Употребление форм настоящего времени, синонимичных формам прошедшего, придает изображаемым действиям оттенок переживания прошедших событий в момент речи. Максим Максимыч как будто снова совершает те действия, добиваясь при этом особого эффекта своего рассказа: слушающий его офицер представляет происходившее когда-то наиболее ярко, зримо, как совершающееся на его глазах.
Данный пример как нельзя лучше подтверждает слова М.Я. Гловинской: «главная идея настоящего исторического – ментальная синхронизация действия и наблюдения».
Подобное употребление форм настоящего исторического мы встречаем в рассказе Максима Максимыча о похищении Бэлы Казбичем:
Мы сидели на углу бастиона, так что в обе стороны могли видеть все. Вот смотрю: из леса выезжает кто-то на серой лошади, все ближе и ближе, и, наконец, остановился по ту сторону реки, саженях во ста от нас, и начал кружить лошадь свою как бешеный. Что за притча!.. Всматриваюсь, точно Казбич[6].
Опрометью поскакали мы на выстрел, – смотрим: на валу солдаты собрались в кучку и указывают в поле, а там летит стремглав всадник и держит что-то белое на седле. Григорий Александрович взвизгнул не хуже любого чеченца; ружье из чехла – и туда; я за ним. И наконец я узнал Казбича, только не мог разобрать, что такое он держал перед собою. Я тогда поравнялся с Печориным и кричу ему: «Это Казбич!..» Он посмотрел на меня, кивнул головою и ударил коня плетью. Смотрю: Печорин на скаку приложился из ружья... «Не стреляйте! – кричу я ему, – берегите заряд; мы и так его догоним»… Но выстрел раздался, и пуля перебила заднюю ногу лошади.[7]
А также в повествовании о жизни в крепости:
Григорий Александрович, я уж, кажется, говорил, страстно любил охоту: бывало, так его в лес и подмывает за кабанами или козами, – а тут хотя бы вышел за крепостной вал. Вот, однако же, смотрю, он стал снова задумываться, ходит по комнате, загнув руки назад, потом раз, не сказав никому, отправился стрелять, – целое утро пропадал; раз и другой, все чаще и чаще <…> Одно утро захожу к ним – как теперь перед глазами: Бэла сидела на кровати в черном шелковом бешмете, бледненькая, такая печальная, что я испугался[8].
И во многих других эпизодах.
В моделировании коммуникативной стратегии персонажа-рассказчика большую роль играет и стилистическая составляющая грамматических форм. Среди всех проанализированных форм наибольшей стилистической маркированностью отличаются глагольно-междометные формы. В романе мы отметили три случая использования подобных языковых единиц. Все они встречаются в речи Максима Максимыча, что еще раз подтверждает особый динамизм, живописность и выразительность его речи, а также ярко выраженную принадлежность к разговорному стилю:
Он ехал задумчиво шагом, как вдруг, Казбич, будто кошка, нырнул из-за куста, прыг сзади его на лошадь, ударом ножа свалил его наземь…[9]
Это описание убийства Казбичем отца Бэлы. Форма прыг в данном случае не только подчеркивает значение полной неподготовленности и вытекающей из этого неожиданности, а также быстроты, мгновенности действия, она еще ярче обрисовывает самого Казбича. Он – человек действия; воля его не знает колебаний, удар молниеносен, на обиду он отвечает расплатой, месть для него – действенное выражение морального закона (прыгнуть сзади на лошадь противника и свалить его ударом кинжала – это специфически горская форма расплаты за обиды). Употребление глагольно-междометной формы используется и при описании похищения Бэлы Казбичем:
Вот Казбич подкрался, – цап-царап ее, зажал рот и потащил в кусты, а там вскочил на коня, да и тягу![10]
Здесь представлена форма с повтором, но значение ее то же: внезапность, мгновенность действия.
Достаточно показательным является также тот факт, что все встречающиеся в романе формы будущего времени, выступающие синонимами форм прошедшего, используются в речи Максима Максимыча:
Они выступают как средство речевой индивидуализации героя, подчеркивают живописность его речи: А бывало, мы его вздумаем дразнить, так глаза кровью и нальются, и сейчас за кинжал.[11]
Так же, как глагольно-междометная форма прыг характеризовала Казбича, данные формы рас- крывают перед нами образ Азамата, который, в сущности, и есть будущий Казбич: та же неуравновешенность, пылкость, сила, необузданность страстей, готовая в любой момент вырваться наружу.
Если говорить о формах настоящего времени, то использование автором данных форм в речи Максима Максимыча составляет всего 13,47% от общего числа форм в его речи (среди основных рассказчиков, к которым в данном романе, помимо Максима Максимыча, относятся Печорин и странству- ющий офицер, это самый низкий процент использования форм настоящего времени).
Такое количество указанных форм совсем не случайно, это соответствует образу данного персонажа: все, что происходит «здесь и сейчас» не так актуально для данного героя, больший интерес вызывает у него то, что было в прошлом, именно с прошлым связаны его лучшие воспоминания.
Таким образом, все формы настоящего времени в речи Максима Максимыча так или иначе связаны с рассказом о прошлом. В большинстве случаев данный персонаж использует формы настоящего качественного (в основном это относится к характеристике кавказцев) и настоящего расширенного:
Да так-с! Ужасные бестии эти
азиаты! Вы думаете, они помогают, что кричат? А черт их разберет, что они
кричат? Быки-то их понимают; запрягите хоть двадцать, так коли они крикнут по-своему,
быки все ни с места…[12]
[1] Лермонтов М. Ю. Герой нашего времени // Сочинения : в 2 т. М. : Худож. лит., 1990. — Т. 2.- С.7
[2] Лермонтов М. Ю. Герой нашего времени // Сочинения : в 2 т. М. : Худож. лит., 1990. — Т. 2.- С.14
[3] Лермонтов М. Ю. Герой нашего времени // Сочинения : в 2 т. М. : Худож. лит., 1990. — Т. 2.- С.9
[4] Лермонтов М. Ю. Герой нашего времени // Сочинения : в 2 т. М. : Худож. лит., 1990. — Т. 2.- С.17
[5] Лермонтов М. Ю. Герой нашего времени // Сочинения : в 2 т. М. : Худож. лит., 1990. — Т. 2.- С.5
[6] Лермонтов М. Ю. Герой нашего времени // Сочинения : в 2 т. М. : Худож. лит., 1990. — Т. 2.- С.14
[7] Лермонтов М. Ю. Герой нашего времени // Сочинения : в 2 т. М. : Худож. лит., 1990. — Т. 2.- С.16
[8] Лермонтов М. Ю. Герой нашего времени // Сочинения : в 2 т. М. : Худож. лит., 1990. — Т. 2.- С.13
[9] Лермонтов М. Ю. Герой нашего времени // Сочинения : в 2 т. М. : Худож. лит., 1990. — Т. 2.- С.11
[10] Лермонтов М. Ю. Герой нашего времени // Сочинения : в 2 т. М. : Худож. лит., 1990. — Т. 2.- С.17
[11] Лермонтов М. Ю. Герой нашего времени // Сочинения : в 2 т. М. : Худож. лит., 1990. — Т. 2.- С.4
[12] Лермонтов М. Ю. Герой нашего времени // Сочинения : в 2 т. М. : Худож. лит., 1990. — Т. 2.- С.2
